Мистер Уильям интересно рассуждает о бессознательном сохранении католических обычаев в протестантском Уэльсе:

«Остатки католических практик и верований сохранились до наших дней. “Мэри Луид”[73]зимними вечерами по-прежнему веселит сельских валлийцев, хотя мало кто знает, что она родилась из рождественской мистерии. Дети, настоящие консерваторы, до сих пор крестятся во избежание дурного предзнаменования или когда связывают себя клятвой. Пуританская традиция похорон — gwylnos, — знаменующая бессмертие души, проявляется в патетической заботе об ушедших. Она зародилась в древние времена и выразилась в произнесении поминальных молитв. Прекрасный обычай возложения цветов на могилы друзей и родственников знаменует — возможно, неосознанно — влияние католицизма на веру и обычаи валлийцев. Быть может, это мелочи, но то, что они сохранились после двух столетий строжайшей пуританской дисциплины, чрезвычайно важно и доказывает сильное влияние старой веры».

Долгелли выглядит не менее сурово и пуритански, чем какой-нибудь город на севере Шотландии, однако вера в нем, столь много значившая для древних валлийцев, сосуществует с нонконформизмом, на котором и стоит современный Уэльс.

Когда в июле 1927 года открылась маленькая католическая часовня, должно быть, звучали испуганные крики: «Нет папизму!» В городке в те дни было пять или шесть католиков. С тех пор, как мне говорили, их число выросло до двадцати пяти.

Полагаю, только очень бедные люди, те, кому нечего терять в социальном или экономическом отношении, пойдут на мессу в Долгелли. Когда воскресным утром на каменной базарной площади звонят колокола, в голову мне приходит мысль: уж скорее богатый человек пролезет в игольное ушко, чем войдет в маленькую церковь, где горят свечи.

Возможно, это сенсация, которая ждет Долгелли.

в которой я еду к Бале, вспоминаю знаменитых валлийцев, слушаю историю о короле Артуре, наблюдаю за изготовлением валлийского твида, въезжаю в Аберистуит, разговариваю с профессорами о сельском хозяйстве, пускаюсь на поиски волшебника и нахожу водопровод Бирмингема.

1

Столь многие говорили мне, что я должен увидеть озеро Бала, что в один прекрасный день я выехал из Долгелли по красивой дороге. Я был разочарован. Городом Бала я заинтересовался больше, чем озером. Этот самый большой природный источник свежей воды в Уэльсе, на мой взгляд, уступает по красоте как озеру Лох-Ломонд, так и Килларни. Впрочем, он обладает спокойным величием. В хорошую погоду, когда зеленые холмы и далекие горы — Кадер-Идрис, Арениг и Аранский хребет — освещены солнцем, озеро и вправду можно назвать красивым.

Улицы в городе Бала короткие, широкие, с посаженными вдоль них деревьями. Воздух чистый, свежий и праздный. Город обладает своеобразной атмосферой и достоинством. Я немного опоздал и не услышал рассмотрение дела в местном суде. Сидя в вестибюле гостиницы, глядящей окнами на здание суда, я видел, как выходили свидетели. В черных одеяниях они больше смахивали на людей, пришедших на похороны. Судили автомобилиста, въехавшего ночью в стадо овец. В результате две овцы погибли, да и фермер едва избежал смерти. Это происшествие очень всех взволновало.

Именно в Бале Джордж Борроу нашел достойный эль: «Богатый бархатистый вкус, хмеля почти не чувствуется». Я выпил кружку эля и решил, что все так и есть (кроме богатства и бархатистости), но привезли этот эль из Бертон-на-Тренте. Еще в этом городе Борроу отметил самое большое количество Джонсов на душу населения. Вот и мне много раз приходило в голову, что Джонсам следует арендовать равнину Солсбери, чтобы устраивать там собрания клана! Очень затруднительно, должно быть, жить в маленьком городке, где почти каждого зовут Джонс. Фамилия «Джонс», кстати, есть искажение имени Джон (Иеуан).

Валлийские имена интересны и необычны. Английские фамилии часто образовывались по типу местности, в которой проживали люди, например Хилл (холм) и Вудс (лес), или по роду занятий, например Смит (кузнец), Купер (бондарь), Тейлор (портной) и Бейкер (пекарь), или по внешним характеристикам, например Уайт (белый), Браун (коричневый) и Блэк (черный). В Уэльсе фамилия часто образуется по имени отца. Очень многие валлийские имена начинаются либо с буквы П, либо с Б. Это остаток валлийского слова «ап», что означает — «сын» (такого-то). Сын Гарри (ар Harry) превратился в Парри. Сын Хью (ар Hugh) сделался Пью. Сын Ричарда (ар Richard) стал Причардом; ап Хауэлл носит теперь фамилию Пауэлл, и так далее.

Говорят, что первым сократил валлийские имена Роберт Ли, епископ Личфилда, бывший в 1535 году председателем суда валлийского Приграничья. Пеннант в своей книге об Уэльсе отмечает, что «Томас ап Ричард ап Хауэлл ап Иеван Вичан, лорд Мостин, и его брат Пирс, родоначальник семьи Трелэр, первыми сократили свои фамилии. Произошло это по следующему поводу: во время правления Генриха VIII Ли заседал в очередном суде. Устав от огромного количества ап в фамилиях членов жюри, он распорядился, чтобы присяжные называли только фамилию или название своего имения. С тех пор Томас ап Ричард ап Хауэлл ап Иеван Вичан стал зваться просто Мостин. Можно не сомневаться, что многие древние роды это страшно унизило».

Балу должен посетить всякий, кто по-настоящему интересуется Уэльсом, потому что этот город сыграл огромную роль в истории валлийского нонконформизма.

«В формировании современного Уэльса неоспоримую и главенствующую роль сыграли два человека. Это — король Генрих VIII и возрожденец Хауэлл Харрис, — пишет Уоткин Дэвис. — Первый предоставил Уэльсу возможность встать вровень с Англией. Второй поднял Уэльс из средневековой летаргии и позволил местному населению осознать свои возможности. В самый темный час истории, в 1916 году, Британская империя доверила свою судьбу валлийцу. Этот валлиец появился благодаря Генриху VIII и был создан Хауэллом Харрисом».

Харрис — один из наиболее необычных персонажей в истории Уэльса. Люди, говорившие по-валлийски в его время (середина восемнадцатого века), были, вероятно, самыми отсталыми в Европе. Этот страстный мистик был исполнен желания пробудить народ к духовному спасению. Он бесстрашно играл со смертью. Целые области его ненавидели, а он не обращал на это внимания. Его били, забрасывали камнями, в него стреляли. Собрания, которые он устраивал, заканчивались драками. Женщины в его конгрегации в порыве страсти сбрасывали с себя одежду.

Этот неукротимый человек проповедовал по всему Уэльсу. Иногда за день он проезжал сотню миль, устраивал тайные моления на горных вершинах, чтобы ускользнуть от преследователей. Однажды он семь ночей подряд спал, не снимая одежды.

«Вчера был замечательный день, — писал он по одному поводу. — Я был на большом пиру, противостоял дьяволу на его же земле; мы устроили спор в нескольких ярдах от трактира, где должна была состояться беседа. Никогда еще я не чувствовал в себе столько силы. Кого-то я поразил в самое сердце, многие рыдали, один человек потерял сознание, другие бились в судорогах, и все преисполнились благоговения».