Флэйм силой заставил Камилу приблизить руку к острым иглам. Она вздрогнула, и руки Сагана ощутили ее дрожь. Но, как и прежде, Камила ни разу не вскрикнула. Она отвернулась, чтобы не видеть смертоносных игл, а, может быть, затем, чтобы избежать влияния Дайена и чтобы он не видел, что она не может перебороть ужас.

«Это девочка смелая, как… Мейгри», – глядя на Камилу, подумал Саган, и грусть и гордость переполнили его сердце.

– Ну что, кузен? – спросил Флэйм. – Вы будете сражаться за свою корону? Или она?

Дайен посмотрел на Сагана, ища ответного взгляда. Военачальник почувствовал попытку проникнуть в его душу и оставался непроницаем для нее. Он предполагал, что ему это удалось, и был несколько удивлен и раздосадован, заметив едва уловимое мерцание света в полных отчаяния синих глазах. Но это быстро прошло. Глаза Дайена погасли, и взгляд их стал уклончив. Но вот, как будто найдя ответ на свой невысказанный вопрос, король шагнул вперед и выхватил меч из руки Флэйма.

Дайен вонзил иглы в свою руку. Гримаса боли исказила его лицо. Но эту боль причиняли Дайену не только вонзившиеся в руку иглы, а еще и предательство. И красноречивее всяких слов об этом говорил взгляд, брошенный им на Сагана.

Саган чуть отпустил плечи Камилы. Ослабевшая и дрожащая – теперь уже оттого, что опасность миновала, – она пошатнулась и чуть не упала. Первым успел прийти к ней на помощь Флэйм, который отвел ее на прежнее место, сказав несколько успокоительных слов и прося извинить его. Она шла, опираясь на его руку, потому что иначе не устояла бы на ногах, и в ответ на его извинения лишь молча кивала головой.

Астарта заботливо усадила Камилу рядом с собой и сказала ей что-то, чего никто другой расслышать не мог. Камила покачала головой и отшатнулась, а потом съежилась, уныло глядя себе под ноги.

– Из-за меня, – неслышно произнесли ее губы. – Из-за меня.

Вот так сразу и горько распрощалась она с девической наивностью.

Таск, придя в себя, застонал. Саган нагнулся и, взяв Таска за рубашку, оттащил его в скудную тень возле стены.

– Ублюдок… – слабо огрызнулся Таск сквозь разбитые и распухшие губы.

– Мне больше ничего не оставалось. Вы могли погубить все дело, – спокойно сказал Саган, пользуясь тем, что из-за треска гравия, по которому он тащит тело Таска, никто, кроме самого пострадавшего не слышит его. – Еще одна такая вспышка – и я вынужден будут вообще убить вас.

Таск что-то забормотал в ответ.

– Заткнись, – так же спокойно и тихо сказал ему Саган. Он усадил Таска, прислонив его спиной к стене. Таск, цепляясь за стену, хотел встать, но только оцарапал о стену щеку и чуть не упал. Выплюнув изо рта выбитый зуб, он снова застонал.

Флэйм между тем вернулся в круг. Он пребывал в превосходном настроении и помахивал мечом, разминая руку.

– Милорд, может быть, вы соблаговолите ознакомить нас с правилами поединка. Меня, – добавил он, улыбкой прося Дайена извинить его. – Потому что я никогда не был настолько привилегирован, чтобы быть свидетелем единоборств, в отличие от моего кузена.

В памяти Сагана снова ожили прежние дни. Поединок: Саган и Мейгри. Саган знал, что не одинок в своих воспоминаниях. Он слышал едва уловимую прекрасную и печальную музыку.

– Поединок должен проходить в пределах круга, – монотонно заговорил Саган спокойным, бесстрастным голосом. – Участник поединка может выходить за пределы круга для передышки. Другой участник поединка не должен при этом преследовать вышедшего из круга. Разрешены по две передышки каждому из участников. После этого поединок длится непрерывно до победы. Если участник поединка выйдет из круга после двух передышек, он считается отказавшимся от продолжения единоборства и, следовательно, проигравшим его.

Последнее правило Саган произнес экспромтом. Отказ от поединка, даже если он и был предусмотрен в книге правил, никто никогда не принял бы всерьез.

Флэйм вошел в круг. Его лицо пылало от возбуждения. Дайен пока еще оставался за пределами круга. Он был бледен и никак не мог успокоиться после того, что произошло с Камилой. Он взглянул на нее, беспокоясь, все ли с ней в порядке.

– Лучше парню не отвлекаться бы, – услышал Саган ворчливый голос у себя за спиной.

Таск уже встал на ноги и, опираясь о стену, приблизился к Сагану.

– Никогда не понимал, как действуют эти дьявольские мечи, – нарочито беспечным тоном сказал он. – Папа однажды рассказывал мне, но зачем мне это было? Ну и пропустил мимо ушей. А вы можете объяснить мне?

– Зачем? – сухо спросил Саган, пристально глядя на Дайена. – Хотите пустить меч в дело?

Таск пожал плечами:

– Кто знает, вдруг такие сведения когда-нибудь пригодятся.

Складки капюшона помогли Сагану скрыть улыбку.

– Когда берешь в руку рукоять меча, эти пять игл вводят в кровеносную систему вирус. У лиц Королевской крови – если у того, кто держит меч в руке, соответствующий тип крови и структура ДНК – вирус открывает каналы, параллельные обычным нервным путям и могущие при определенных обстоятельствах достигать мозга. Одновременно с этим вводятся микрогенераторы, которые могут извлекать энергию из клеток тела, усиливая ею оружие. Энергию дает аденозин три…

– Давайте закончим научную лекцию, – перебил Сагана Таск, – а то у меня башка и так раскалывается. Я думал, у этой штуки свой, внешний источник энергии.

– Есть. Но когда он иссякает, меч начинает подпитываться энергией из тела.

– Ага. Я знаю, что случится, если меч возьмет в руку тот, в ком нет Королевской крови. А если, например, я? Половина на половину?

– Трудно сказать, – ответил Саган. – Насколько мне известно, таких исследований никто не проводил. Смешанную кровь не принимали в расчет, как не имеющую особо важного значения. Однако я не советовал бы вам брать этот меч в руки, – добавил Саган, понизив голос. – Возможно, вы и сумеете применить его, но не очень удачно. И, кроме того, вы рискуете в таком случае заболеть – пусть даже в легкой форме…

– Я смогу прожить несколько месяцев, а?

– Если вам повезет, – ответил Саган. – А нет – так умрете спустя многие годы.

Таск задумчиво смотрел на Сагана, по-видимому пытаясь понять, обманывает тот его или говорит правду. Кажется, так и не решив этого вопроса, Таск снова засунул руки в карманы, мрачно сгорбился и переключил свое внимание на поединок.

Дайен, наконец, собрал свою волю в кулак. Теперь, когда он был вынужден участвовать в единоборстве, он отдавал себе отчет в том, что ему придется убить своего кузена. Убить, чтобы самому не быть убитым.

Оба меча светились. Мысли каждого из соперников проносились в мозгу Сагана, смешиваясь с его собственными мыслями в едином бурном потоке, так что их уже и нельзя было отделить друг от друга, как невозможно отделить слившуюся воедино кровь разных родов.