— Звали, мама?

— Вот, господин нашим покойником интересуются.

— Позвольте узнать, а кто вы будете таков? То есть не держите зла на вопрос, я вижу — вы господин благородный, только вот какая штука — покойник наш больно нехорош был.

— Не приведи господи никому таких покойников, — подтверждает хозяйка.

— Я дюк Глебуардус Авторитетнейший, любезные. Надо понимать — постоялец сей мертв?

— Да три дня уж как увезли, — старушенция вновь крестится.

А Храбросил добавляет:

— Сказали, для науки высушат. Случай, говорят, небывалый.

— Так что ж в нем такого странного обнаружилось, любезные?

— Ох! — и более ничего хозяйка сказать не может.

— Не можем выразить, господин дюк, как его скукожило. Страх да и только.

— Что ж, прошу сопроводить меня в комнату.

— Конечно, я вас сопровожу, господин дюк. Да только там его знакомец уже с утра роется. И вчера наведывался. Отказать не осмелились, потому как сыщиком представляется. Эх, идемте.

В тесной каморке, под самой крышей обнаруживается Гений У. Он роется не в бумагах, как решил было дюк, так как бумагам быть негде — в комнатенке нет ни стола, ни шкапа, ни даже сундука, ничего такого, в чем возможно разыскать бумагу. Есть немалых размеров кровать, забранная китайским покрывалом с вылинявшими драконами да множество бронзовых предметов прямо на полу: вазы, кувшины, греческие кратиры и русские ендовы, подсвечники, канделябры, большая лампада с цепями, кальян без мундштука; изрядно набросано мелочевки: дверные ручки с мордами львов, портсигары, мундштуки, чернильницы, какие-то спицы и стержни. Отдельно в углу, прислонясь ободом к стене, — бронзовое колесо от швейной машины, там же — высокая стопка разнообразной бронзовой же посуды, в основании имеющая большое «скифское» блюдо с «античными» камеями, отлитыми на нем, и венчает пирамиду литровый заварной чайник всё из того же благородного сплава. Из мебели, помимо уже упомянутой кровати, имеется массивное бронзовое зеркало, и ничего более.

Места присесть или хотя бы стать решительно не обнаруживается — разве что у окна, но там на низком куцем подоконнике примостился Гений У. Он вертит в руках бронзовую пудреницу и скептически хмыкает. Завидя дюка, меланхолично разжимает пальцы — пудреница, звякнув, теряется среди бронзы.

— Здесь, — сообщает Храбросил и поспешно удаляется.

Дюк остается в дверях. Гения У он, разумеется, не знает, зато тот хорошо знает дюка.

Гений У устал за эти дни; он изнурен, лицо помято бессонницей. Вспыхнувшей было три дня назад радости освобождения от тирании Символиста нет и в помине. Он нимало не удивляется — видимо, удивляться сил недостает — и равнодушно произносит:

— А, ваше сиятельство, и вы пожаловали? И вам загадочно?

— Поскольку вы меня знаете, а я вас нет — с кем имею честь?

— С Гением У.

— Тогда и я вас знаю — частная сыскная контора «Гений Угрозыска и Компаньоны». Насколько мне не изменяет память — именно вы скупили весь тираж книг Верова и впоследствии занимались слежкой за моими друзьями и мной. Вы же имели дело с покойным Символистом, по поручению коего и занимались всем вышеупомянутым.

— Точно, всё так, — Гений У достает из кучи сахарницу и сосредоточивается на ней.

— Я сюда прибыл, чтобы взять за шкирку вашего Символиста. Но вижу, что опоздал.

— Ускользнул, сатана, — вдруг с живостью произносит Гений У. И отшвыривает сахарницу. — Видите ли, Глебуардус, Символист был темной и страшной личностью. Он держал меня, что называется, за горло, и пикнуть не сметь. Чем держал, спросите? А вот на это отвечать не буду. Следить за вами, что ж — противно и гадко, да только отказать Символисту, прошу прощения, был не в силах. Я даже… — Гений У запнулся, озираясь. — Нет, показалось. У меня, Глебуардус, наверное, видения — слышу его голос; особенно по ночам. Уснуть невозможно. Так вот, обстоятельства смерти. Были мы в этой комнате, разговаривали, — Символист, когда он издеваться начинает, шутки шутит, в теле словно кто-то жилы выворачивает, — так что я молчал, а он шутил. Его вы, Глебуардус, интересовали из-за приват-доцента Пимского. А потом вдруг шутить начал по-иному. Совсем как человек. И говорил как человек. Пустился вдруг в область кулинарии — он покушать любит, да со мной об этом никогда, с ним можно было говорить только по делу. Стал доказывать, что мидии превосходнее устриц. И смотрел как человек. Живо это его интересовало. Почему, спросите? Не знаю. Символист был на кровати, а я здесь, на подоконнике. Моргнуть не успел — труп…

Гений У умолкает и вновь берется за бронзу. Дюк проходит к окну. Внизу у коляски топчется возница Быстроног, а рядом с ним — Храбросил, о чем-то разговаривают. Ивана не видно.

— Хозяева рассказывают, что с трупом произошло что-то паршивое.

— А вот об этом я вам ничего не скажу, — тихо произносит Гений У.

— Позвольте полюбопытствовать, какая надобность вам в этой бронзе?

— Это вам, Глебуардус, будет интересно, — вновь оживляется Гений У. — Полагаю, вам бронза эта представляется кучей хлама? Ошибаетесь. Ошибаетесь… — Гений У качает головой, криво усмехается. — Ошибаетесь. Ничего вы не знаете, Глебуардус, ничего. В каждом из этих предметов — осколки обстоятельств. Со слов Символиста — «обстоятельств внезапных встреч». Любопытно, что за встречи? Извольте. Некий купец П. владел большим конным заводом. Символист путешествовал в тех краях, и вышло так, что лошадь из пары захромала. А он между тем спешил. Не спешить, кажется, он не умел. Неподалеку обнаруживается конезавод купца П. И купец как раз на заводе, инспектирует. Не то чтоб он отказался продать лошадь, но Символисту глянулась каурая, а купец ее определил уже куда-то. Тогда Символист говорит — ты теперь мне должен. Что же он такое тогда принес? Не помню, но оно здесь, среди прочего. Приносит и сообщает — вот и купец П. мне должен. Так что, говорит, смотри, Гений, это… — не помню, что был за предмет — это его нелепая кончина. Вскоре П. погибает — его зарезал цыган, и сам в этом сознался. Праздновал купец сделку, повез цыгана к себе. Хорошие деньги уплатил. Все довольны. А потом — нож в сердце. На следствии тот цыган так и не объяснил, зачем зарезал. Спрашивают — из ревности? Нет, говорит. Из-за денег? Нет, говорит. Украсть чего хотел? Опять же нет. Нет мотивов. Или вот дело виконта Д., сына галляндского дипломата. На свою беду влюбился в горничную из гостиницы «Колокол». В ту же гостиницу хаживал Символист. К этой горничной и хаживал, впрочем, как и к другим горничным, и не только в той гостинице. Символист встречает молодого человека и просит того отказаться от девушки. Виконт в резкой форме отказывает, грозит даже. Символист и говорит ему — в таком случае вы мне должны. И приносит — я как раз помню, — где она? табакерку.

— Позвольте, это была вещь виконта?

— Нет. Символист, помимо исключительных случаев, всю бронзу в лавках покупал. А случай виконта был из рядовых. Приносит и говорит — вот сердце пылкого юноши.