Когда я первый раз увидела пятипалую куку, решила, что это чайка. Крик ее прозвучал отвратительной трелью, был неприятен слуху, но вблизи я поняла свою ошибку — эта птичка не имела ничего общего с чайками. Небесно-голубого цвета, пятипалые куку почти не видны на небе, с длинными и острыми когтями на каждом из пяти пальцев, они хватали иглохвостов и сразу рвали пополам, чтобы рыбки не успели вонзить в них свое жало, начиненное ядовитой железой. И везло им не всегда, молодые и неопытные куку часто становились жертвами своей добычи, тогда десятки иглохвостов набрасывались на неудачливого ловца и в мгновение ока рвали на части, ничего не оставляя. Вот такая пестрая компания сопровождала нас все время пути. Насмотрелась я на них, на всю жизнь хватит.

Наконец приплыли, уже начало смеркаться. На берегу нас встретил сухощавый старик, прямой как жердь, естественно, краснокожий и, как и все представители своего племени, без одежды и с копьем в жилистых руках. Он низко поклонился нам и молча повел, указывая дорогу. Мы, попрощавшись с гребцами, последовали за стариком. Идти оказалось недалеко, и это хорошо, так как начался обычный ночной дождик.

В небольшой долине, окруженной серыми скалами, протекал ручей с кристально чистой водой. На берегу ручья стоял шалаш или, лучше сказать, навес, укрывавший от непогоды сотню людей, греющихся у десятка костров. Старик подвел нас к одному костру и жестом предложил располагаться.

— Я Вольный Ветер, — произнес он через некоторое время, наконец-то прервав молчание, царившее под навесом, — вождь Вольников.

— Джокер, — уже привычно представилась я.

— Арс, — кивнул мой муж.

— У пещерников — Мако, у домиконасвайцев — Маво, а у вас какой источник магии? — спросила я, глядя на вождя.

— У нас Мадо, — улыбнулся он, — только хранит его женщина.

— Я не чувствую присутствия магии, значит, Мадо здесь нет, — сделала я предположение.

— Да, — подтвердил Вольный Ветер, — хранительница придет утром, она ушла в астрал, спросить совета.

— Вот и хорошо, можно спокойно спать, — кивнула я, зевнула во весь рот и улеглась прямо на монацитовый песок, которым здесь усыпано все, только изредка из песка пробивалась жухлая трава.

Эти люди могли бы стать очень богатыми — редкоземельные элементы ценятся везде, — но их не интересуют материальные блага и, как я поняла, никогда не интересовали. Магия оставляла для них основу жизни, все остальное иклийцы считали вторичным. С этими мыслями я и уснула.

Утром загадочная хранительница так и не объявилась, я прилично отдохнула и проголодалась. Арс уже встал и вел беседу с вождем.

— Доброе утро, — приветствовала я их. — В ручье, случайно, никаких опасных тварей не водится?

— Раньше не наблюдалось, — ответил Вольный Ветер, — а что?

— Хочу искупаться.

— Вода холодная, — предупредил он.

— Это хорошо, — улыбнулась я, предвкушая удовольствие. — Ей нравится мерзнуть, — сообщил Арс удивленному вождю.

А я отправилась к ручью, снимая на ходу надоевшую одежду.

Вода на самом деле оказалась ледяной, аж мурашки по коже побежали! Кайф!

Наплававшись всласть, решила, что моя фторопластовая одежда нуждается в стирке, и тут же принялась за нее.

Больше делать у ручья было нечего, и я присоединилась к Арсу, который продолжал терзать расспросами вождя. Какое-то время я слушала их беседу, но голод пересилил любопытство.

— А чем вы питаетесь? — спросила я, перебивая Арса на полуслове.

— Как вам сказать, сударыня, — Вольный Ветер хитро так посмотрел на меня, — все едим.

— Ага, — кивнула я, — мне бы тоже этого всего.

— Вам что лучше, ящерицу или змею пожарить? — весело поинтересовался вождь, а я на долю секунды опешила, такого вопроса никак не ожидала.

— Ящерицу, — потребовала я, как только обрела дар речи.

— Будет исполнено, — жизнерадостно сказал вождь и крикнул: — Каменный Палец! Будь добр, поймай ящерицу, да побольше!

— Пять минут, Вольный Ветер, — отозвался иклиец и исчез.

— Скоро будет вам завтрак.

— М-да, — протянул Арс, — я ожидал чего-нибудь более оригинального.

— Ну да, как у пещерников, сунул руку в Мако — тащи, все, что поймал, — твое! Но мы-то не они, мы народ вольный, хоть и младший, — с гордостью в голосе произнес вождь, — мы к месту не привязаны и одной водой, как Домиконасвайские, сыты не будем.

— Ага, — закивала я, — вольному — воля, спасенному — рай.

Вождь улыбнулся, но промолчал. А тут и Каменный Палец пожаловал, притащил здоровенную ящерицу, прямо варана какого-то! Уже выпотрошенного. Он принялся неторопливо обжаривать добычу на костре. Я перебралась к иклийцу поближе.

— Вы их что, руками ловите? — полюбопытствовала я.

— Ну зачем, копьями бьем. — Он приподнял свое оружие, демонстрируя остроту наконечника.

— И змей тоже?

— И змей, и птиц, даже рыбу в ручье и море, всех копьем.

— Охотники, — уважительно произнесла я и стала наблюдать процесс приготовления ящерицы.

Каменный Палец, нанизав тушку на прут, медленно вращал ее над углями, с мяса капал сок, шипя и пенясь, и разносил приятный запах. У меня в животе от этого аромата нетерпеливо заурчало. Иклиец усмехнулся и, жалея меня, срезал небольшой кусок мяса и протянул его мне на кончике ножа:

— Попробуйте, сударыня.

Я осторожно взяла зубами прямо с ножа дымящийся кусок. Рот тут же обожгло, но я втянула воздух, охлаждая, и принялась жевать. Вкус у ящерицы оказался приятным, напоминал цыпленка, не хватало только соли и специй.

— А крокосов вы тоже ловите? — проглотив мясо, спросила я.

— Вы уже встречались с этими тварями? — удивился Каменный Палец.

— Было дело. — Я вспомнила гонку в каньоне и улыбнулась. — Но мы друг дружку не трогали.

— Да, если крокоса не задевать, то он вполне безобиден, но стоит напасть на него, превращается в жестокого и беспощадного убийцу, — просветил меня иклиец. — Мы стараемся избегать с ними встреч, они нам отвечают взаимностью.

Ящерица была уже готова к употреблению. Я позвала Арса, он ведь тоже давненько ничего не ел, и мы приступили к завтраку.

Я догладывала ножку, когда почувствовала приближение магии. Чем-то жутко знакомым пахнуло на меня, я вскочила на ноги, повернулась и встретилась глазами со старой женщиной, которая держала в руке...

— Живдерево! — выкрикнула я, проворно подбегая к хранительнице.

— Живдерево? — спросила женщина, глядя на меня с подозрением и отодвигая посох в сторону, подальше от меня, нетерпеливой.

Это было оно, Живдерево, только поменьше, помоложе, но так же с одной стороны белое, а с другой черное, и выглядело оно неважно, точнее — хреново оно выглядело, болело.