— Не кощунствуйте, Иван Денисович! — строго сказал Вохур и добавил: — Гнездо Камбиза было почти полностью уничтожено при попытке захватить корабль на космодроме Гургсар. Спаслись — волею случая — лишь двое. Они рассказали другим, какой страшной была гибель этих… трусов.

— Трусов? Вы называете этих людей трусами? Однако никто не захватывает чужие звездолеты из одной лишь трусости! Скажите, зачем люди из Гнезда Камбиза штурмовали космодром?

— Они хотели покинуть Апаошу. Сбежать. До того, как начнется Великое Освобождение.

— Великое Освобождение?

— Да, Великое Освобождение. — Вохур сопроводил эти слова усталой гримасой. — У нас, разумеется, нет своих звездолетов. Поэтому покинуть планету можно, только завладев чужими.

Тут все внутри меня словно бы взорвалось. Стряхнув с себя наваждение мягкого, проникновенного баритона Вохура, я вскочил и выпалил:

— Не верьте ему, товарищ Индрик! Не верьте! Этот человек говорит очень убедительно, очень гладко. Но моя душа… Моя интуиция… Они подсказывает мне, что ему ни в коем случае нельзя верить! Он нарочно вводит нас в заблуждение! Я чувствую: манихеи захватили монитор, и именно они атаковали «Принца Астурийского»! И фрегат захватывали они! И никто иной! Неужели вы не видите? У них же нет никаких доказательств! Нет аргументов! Товарищ Индрик, не теряйте бдительности! Я умоляю вас!

— Возьмите себя в руки, Саша, — одернул меня Индрик. — К сожалению, у меня есть подтверждения правоты товарища Вохура. И одно из них — свежее захоронение манихеев возле космодрома Гургсар. Позавчера его обнаружили наши коллеги. Сроки сходятся… Таким образом, пока мне не удалось уличить этого уважаемого человека ни в одном слове лжи… Я попросил бы вас, Александр Ричардович, временно воздержаться от комментариев.

Слова Индрика подействовали как ушат холодной воды. А может, как апперкот. Моя «интуиция» смолкла также внезапно, как и заговорила. Пока я, пунцовый от стыда до самых корней волос, бормотал нечто невнятное, оседая в кресло, Индрик дружелюбно улыбался Вохуру.

— Прошу вас простить моего молодого друга. На психику неподготовленных людей Глагол, то есть Апаоша, действует подобно удару кувалдой. Но, согласимся, склонность к немотивированной аффектации — это меньшее из зол.

— За долгие годы здесь я стал экспертом по немотивированной аффектации… — с мудрой улыбкой сообщил Вохур. — Так на чем мы остановились?

— На боевых действиях. Вы обмолвились, что вы и ваши собратья по вере терпите поражения от правительственных войск… Однако Конкордия видит в вас очень сильного, практически непобедимого противника!

— Между тем победить Сыновей Света совсем нетрудно!

— Вот как?

— Для этого достаточно… — Вохур сделал паузу, которой не замедлил воспользоваться Индрик:

— …нескольких ракет с калифорниевыми боеголовками! Угадал?

Вохур озорно улыбнулся — так умеют улыбаться только старики.

— Можно и так… Хотя я хотел сказать о другом. Для того чтобы победить нас, манихеев, достаточно не воевать с нами. И тогда любой может считать, что он уже победил нас. Однако Народный Диван не желает побеждать таким образом.

— Наверное, оттого, что Народный Диван вас боится.

— Если бы Народный Диван действительно боялся нас, он воспользовался бы ракетами с калифорниевыми боеголовками! — И Вохур закряхтел (я заметил — это потешное кряхтение иногда заменяло учителю смех). — Вы знаете историю колонии Шем?

— Насколько я помню, это пара крохотных поселений на удаленной планете, которые сто… сто восемь лет назад объявили о своей независимости от Конкордии. Ее лидеры говорили о свободе совести и вероисповедания, об отделении религиозных институтов от государства, о праве территорий на мировоззренческое самоопределение, об уничтожении кастовой системы…

Верно. А что было дальше, знаете?

Индрик мрачно кивнул.

— Менее чем через сутки после подписания декларации независимости оба поселения были уничтожены воздушно-космическими ударами. Вся информация об этом инциденте, конечно, строго засекречена.

— Люблю разговаривать с осведомленными людьми! Им ничего не нужно объяснять! — удовлетворенно заметил Вохур.

Мне же оставалось лишь молча исключить себя из числа «осведомленных людей». О колонии Шем я слышал впервые. Судя по отчаянию в глазах моей обожаемой эрудитки Татьяны Ланиной, она тоже.

— Так вот, любезный Иван Денисович. Если бы Народный Диван действительно боялся манихеев, он уничтожил бы нас играючи. Давным-давно, в самом начале нашего пути, я в неуемной гордыне своей полагал иначе… И лишь недавно мои глаза, смазанные любовью к Свету, распахнулись навстречу правде.

— Но если Народный Диван не боится вас, почему он тратит столько средств на то, чтобы вам противостоять?

— И об этом я тоже размышлял! Много, очень много размышлял! Вначале я думал, что, играя с нами в свои утомительные военные игры, Народный Диван ставит целью тренировку солдат перед грядущей войной с Объединенными Нациями. Ведь Апаоша — не только чудо природы, сотворенное заскучавшим Творцом, но и великолепный полигон с настоящими, а не выдуманными врагами! Я надеялся, когда начнется эта война, Народный Диван отзовет своих солдат, ведь у них появятся более насущные задачи… Но старый глупый Вохур снова ошибся! Стоило Народному Дивану объявить войну, как солдат и железа здесь стало только больше! К людям Конкордии прибавились пленные Объединенных Наций… Необъяснимо! Если они так боятся нас, зачем рисковать жизнями пленных, защищенных международным правом? Кому выгодно застраивать для них горы, прокладывать дороги? Если вы боитесь льва, разве вы отпустите детей, пусть даже чужих детей, играть рядом с его логовом?

— Не скрою, мы тоже ломали голову над этим вопросом, — сказал Индрик. — Кстати, о лагерях военнопленных. Умоляю вас объяснить мне, зачем вы… или ваши собратья по вере из малых гнезд нападали на эти лагеря? Я хочу знать!

— Не могу ручаться за всех, но однажды несколько воинов из Большого Гнезда напали на лагерь имени пламенного председателя Народного Дивана Мехди Фирузана потому, что там содержался в плену Дашир — отец-основатель Большого Гнезда. Авторитет Дашира был очень высок… Мои друзья хотели освободить Дашира, дабы он смог вкусить горькой сладости Великого Освобождения среди людей, близких ему по духу. Но они опоздали — Дашир почил среди неправедных раньше срока… Дашир был уже очень немолод, к тому же его тело совершенно разучилось жить на поверхности планеты!

— Неужели и в других случаях речь шла лишь об освобождении своих? Говоря по совести, звучит это крайне неубедительно… — промолвил задумчивый Индрик.

— Трудно сказать… Вряд ли! Я уже говорил вам, лишь в редчайших случаях мы, Рожденные для Света, задумываемся о тех, кто рядом… Дашир скорее исключение из правила. Думаю, все эти нападения, если, конечно, они имели место в действительности, а не на лживых страницах газет, порождены их «каар-алман».