– Это он каламбурил.

– Так тебе что не нравится, молодой человек? Моё отношение к Граучо Марксу?

Джим сердито подался вперёд:

– Да, мне не нравится твоё отношение к Граучо Марксу, и к «Чёрным пантерам», и к Джону Леннону, и к людям в Камбодже, и ещё мне не нравится, что ты послал на войну десятки тысяч молодых ребят, чтобы их там убили или искалечили, зато ты мог остаться героем для истории.

– Как я понимаю, ты имеешь в виду Юго-Восточную Азию?

– Ты даже не в силах произнести это слово – «Вьетнам»?

– Эта война давно кончилась.

– Я тут недавно виделся с одним парнем, его зовут Чак. Так он до сих пор все это переживает, снова и снова.

– Что же, я виноват, если кто-то завяз на месте и не в состоянии идти вперёд?

– Я не говорю про вину. Просто было бы справедливым, если бы ты разделил их страдания, хотя бы отчасти, а не сидел тут, весь такой из себя самодовольный, и не играл бы в карты с Люцифером.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Никсон холодно взглянул на Джима:

– Ты собираешься восстанавливать справедливость? И как, интересно? Кстати замечу, что я заслужил своё место здесь.

– Охотно верю.

– Так зачем попусту сотрясать воздух, а, Моррисон? Ты мне всё равно ничего не сделаешь.

Джим обвёл взглядом сидящих за столом. Похоже, все ждали, что он ответит.

– Может быть, и не сделаю. А может, и сделаю. – Он обратился к Доку: – Эта штуковина Элвиса Пресли, она у тебя с собой?

Док кивнул:

– Конечно, с собой.

– А можно мне посмотреть?

Док снова кивнул:

– Не вижу причин, почему нельзя.

Никсон покачал головой, всем своим видом давая понять, что считает Джима законченным психом.

– Элвис Пресли? Тоже тот ещё субчик. Психопат, наркоман и маньяк. – Он обратился к Кали и корейцу: – Знаете, вы с ним встречались. Он был вообще невменяемый. Псих, однозначно. Он попытался меня обнять, как и этот придурочный негритос Сэмми Дэвис[68].

Кали заговорила – в первый раз за всё время. Её голос был жёстким как сталь и мурлыкающим, как у кошки. В нём сплелись обольщение и смерть.

– И, однако, вы вместе сфотографировались.

Никсон раздражённо взмахнул рукой:

– Это всё Холдемен. Решил, что это поднимет мой рейтинг у молодёжи. Но я сразу скажу, чтобы не было недоразумений: я лично был против.

Люцифер закурил очередную сигару.

– Элвис был таким, каким был, но когда он родился, в небе сияли синие огни. А в Йорбе-Линде синих огней как-то не наблюдалось. Вот почему ты ещё здесь, а он давно двинулся дальше – вместе с Граучо и Эйнштейном.

Никсон уже собирался ответить Люциферу, но тут Док сунул руку в карман сюртука, что висел у него на спинке стула, этак небрежно достал Пистолет, Который Принадлежал Элвису, и протянул его Джиму. При виде этого пистолета все в комнате замерли. Кореец украдкой потянулся к тому месту, где его форменный китель характерно оттопыривался. У Кали мгновенно материализовалась дополнительная пара рук. Люцифер просто выдохнул голубой дым чуть ли не в лицо Джиму:

– И что ты будешь с ним делать?

Никсон уставился на пистолет. Его лоб покрылся испариной.

– Это нелепо, Моррисон. Ты не можешь меня убить. Я уже мёртвый.

– Как однажды сказал сам Док, убить, наверное, и не убью, но рога точно пообломаю. Это ж не просто какая-то пушка. Это Пистолет, Который Принадлежал Элвису. С золотыми пулями.

Похоже, что Люцифера все это забавляло. Он ткнул в сторону Джима своей сигарой:

– Знаешь, что будет, если ты выстрелишь здесь из этой штуковины?

Джим криво усмехнулся. Люцифер начинал ему нравиться, но он знал, что симпатия к Дьяволу – ещё не причина его недооценивать.

– Точно не знаю, но думаю, Ад встанет на уши.

– И расплата потом будет воистину адской.

– Лично против тебя я ничего не имею.

– Я знаю.

Джим повернулся к Кали и корейцу:

– И против вас – тоже.

Люцифер затянулся сигарой:

– Но я всё равно не могу допустить, чтобы ты тут стрелял.

– Интересно, и как ты меня остановишь, если я соберусь нажать на курок?

– Остановить тебя я не смогу, но смогу сделать так, чтобы ты потом очень сильно об этом пожалел.

– Допустим, я собираюсь его ограбить?

– Ты хочешь ограбить кого-то из игроков, кто играет с самим Люцифером? Прямо за карточным столом? А ты смелый, малыш.

– Я не хочу грабить тебя, или Кали, или этого корейского джентльмена.

Никсон обернулся к Люциферу:

– И ты это допустишь?!

Люцифер кивнул:

– С этой минуты – справляйся сам.

– Я думал, мы заключили сделку.

– Мы заключили сделку, когда ты был жив, чтобы ты стал президентом, а потом, когда ты умер, мы заключили сделку, чтобы восстановить твоё место в истории, но я что-то не помню, чтобы обещал защищать тебя от грабителей и бандитов.

Джим нацелил Пистолет, Который Принадлежал Элвису, Никсону в голову:

– Давай, сукин сын, гони деньги.

После секундного колебания Никсон неохотно сгрёб свои деньги – всё, что были на столе, – и пододвинул их к Джиму. Джим повёл пистолетом:

– И всё остальное.

– Что остальное?

– Только не говори мне, что ты ничего не припрятал.

Никсон скривился, но всё же достал из внутреннего кармана небольшой кожаный кошелёк и вытряхнул содержимое на стол.

– Ты за это заплатишь, – процедил он сквозь зубы.

Джим усмехнулся:

– Уже боюсь. Теперь до конца дней своих буду пугаться и ждать страшной мести. – Он повернулся к Доку. – Ты идёшь с нами, как я понимаю?

Док улыбнулся:

– А у меня есть выбор?

Джим покачал головой, а Док оглядел присутствующих за столом, изображая искреннее сожаление:

– Мне очень жаль, что приходится прерывать игру, тем более когда я выигрываю, но тут, сами видите, дело такое: если у парня в руках пистолет, с ним лучше не спорить.

– Эффектный манёвр, ничего не скажешь.

– Если честно, тут были и личные счёты. Я не знал, что там будет Никсон. А он что, правда продал душу Дьяволу, чтобы стать президентом?