Барнаба не мог ни говорить, ни шевелиться. С каждым вдохом в его грудь словно вонзались раскаленные кинжалы. Он увидел высоко поднятый меч, который вот-вот должен был отрезать ему правую руку, но перешел на другую сторону страха. Казалось, словно он смотрит на какого-то незнакомца. Его уже ничто не трогало. Он слишком много пережил.

Меч опустился вниз, но боль не пришла. Рассудок Барнабы заполонил сильный, незнакомый голос. Не богини… Меч капитана вошел в доски верхней палубы прямо рядом с рукой Барнабы. Капитан издал странный булькающий звук и взлетел.

Барнаба заморгал, но в первый миг не поверил собственным глазам. Его мучителя подняли в воздух. Из груди у него торчал длинный шип. Его пронзило щупальце с костяным наконечником.

— Я защищу тебя, Барнаба, — снова раздался голос в голове. — Я Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, собиратель облаков, несущий этот корабль. Все твои страдания закончатся.

Стражники капитана отпустили уродливого великана, вместо этого потрясенно уставившись на парящего в воздухе командира.

Внезапно щупальца обвились вокруг Барнабы. Его тоже подняли вверх. Его приверженцы разразились взволнованными криками. Некоторые из более мужественных, вроде флейтиста Артикноса или Мероб, Первой матери, протиснулись мимо стражников, пытаясь схватить его за руки. Но его поднимали вверх слишком быстро.

Капавшая с щупалец собирателя облаков слизь была приятной на ощупь и заглушала боль в ранах. Кроме того, дышать становилось легче.

— Опустите оружие, — дрожащим голосом приказал он воинам. — Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, не потерпит насилия над моими последователями.

И словно для того, чтобы подчеркнуть его слова, щупальце, на котором висел еще подрагивающий капитан, вылетело далеко за поручни и сбросило умирающего с костяного клинка, и тот упал вниз.

Барнаба поглядел на лоцмана облачного корабля, невысокого худощавого мужчину, немного напоминавшего ему паука.

— Мы полетим курсом на юго-запад. Ветер, дующий от наливающегося дождем горизонта в рассветных весенних лучах над Зеленым морем, и его брат знают курс. Следуй их указаниям.

От разговоров он ужасно устал. Голова упала на грудь. У него не осталось сил даже на то, чтобы чувствовать отвращение от объятий щупалец. Они крепко держали его и медленно поднимали к надутому телу собирателя облаков.

В лесу колышущихся щупалец в теле существа открылась широкая щель. Пасть? На Барнабу закапала желчь, потекла по лицу теплыми вязкими потоками. Посреди пасти он увидел белесый свет, и при виде этого душа заполнилась глубоким спокойствием. С уверенностью умирающего он понял, что там его будет ждать ксана Икушка.

Улыбка еще играла на его губах, когда тело исчезло внутри собирателя облаков.

Кашляя, Бидайн выбралась из-под наполовину обрушившейся арки ворот. С тревогой оглядела порезы на руках. После грохота падающих строений стало как-то даже слишком тихо. Слышалось лишь негромкое причитание. Где-то неподалеку все более пронзительным лаем заливалась собака. Воздух покраснел от красной кирпичной пыли, словно на улицах повис густой туман. Там, где от улиц еще что-то осталось…

Там, где еще только что находилась лестница шириной в пятнадцать шагов, плавно поднимавшаяся к следующей террасе города, теперь простиралась осыпь. Лестница полностью исчезла под грудами красного кирпича и фрагментами мраморной облицовки. Между ними торчали куски стен, которые, несмотря на то что улица обрушилась, все еще образовывали кирпичную кладку. Из-под обломков поднимались капители колонн и одна-единственная голова из серого камня.

Пыль царапала горло Бидайн. Во рту пересохло. Перед ней стояла какая-то пыльная фигура — Ливианна. Глаза казались неестественно большими на фоне красной маски, ставшей ее лицом.

— Нам повезло, — хриплым голосом произнесла она. Потом с сомнением поглядела на Бидайн. — С тобой все в порядке?

Бидайн подняла руки. Кровь из порезов вперемешку с красной пылью образовала вязкую кашицу.

— Не переживай. Теперь это твоя кожа. Все заживет, и шрамов не останется. А теперь идем, до Золотых врат уже недалеко.

Бидайн огляделась по сторонам. Она совершенно потерялась в пространстве. Все выглядело совсем иначе, чем еще несколько мгновений тому назад. Подумала о людях, которые только что были на улице. Чуть впереди из-под обломков наискось торчали оббитые золотом жерди паланкина. Носильщиков видно не было. Девушка последовала за Ливианной, которая решительно поднималась по осыпи из обломков. Каждый шаг нужно было делать осторожно. В этом мире не осталось ничего надежного. Даже обломки все еще двигались. Камни проседали. За их спинами на улицу обрушилась целая стена дома, и по склону поползла новая туча пыли.

Бидайн наступила на что-то мягкое. Она посмотрела под ноги и увидела под кирпичами изящную руку с серебряными кольцами на пальцах. Она не шевелилась. Белая кожа напомнила эльфийке о том, что она сделала перед землетрясением. Это было ее решение. Ливианна лишь предложила ей такую возможность. Если бы она не согласилась с наставницей, то ничего бы не произошло. Бидайн осторожно провела ладонью по своей обнаженной руке. Шрамов больше не было! Она с ужасом думала о случившемся. О том, как она произнесла слово силы, связавшее ее с дочерью человеческой. Они лежали рядом, обнаженные, держась за руки. А потом кожа пришла в движение… волнами, словно под ней что-то было. Она ожила, поползла по пальцам, покидая дочь человеческую. Одновременно с этим она сама начала лишаться кожи, как змея, только там, где отступала ее кожа, на несколько бесконечных, мучительных мгновений оставалось лишь обнаженное мясо, пока на него не наползала человеческая кожа и не прирастала к телу. А дочь человеческую они оставили обнаженной, жалкой, лишенной кожи. Еще живой, но обреченной на гибель.

Новая кожа полностью приспособилась к ее телу. Бидайн не чувствовала никакой разницы с прежней, несмотря на то что Ливианна предупреждала ее. Возможно, кожа дочери человеческой через несколько лет начнет стареть. Впрочем, уверена она не была. И даже если через некоторое время эта проблема возникнет, она сделает это снова. Ведь детей человеческих более чем достаточно, а она теперь знает, как сплести это заклинание. Снова провела ладонью по руке. Как же приятно быть без ожогов! Больше она не будет видеть сочувствующих взглядов, которыми ее награждали из-за шрамов. Наконец-то она сможет показаться мужчинам. Ей очень хотелось оказаться в чьих-то сильных объятиях, почувствовать чужое дыхание на своей коже, прочесть желание во взглядах, которые будут смотреть на ее обнаженное тело. Наконец-то она будет целостной! То, что забрала у нее Нангог, она вернула себе в Нангоге. Она была вправе поступить так!