повыше высокого; Царь-колокол – тяжестей: подними-ко! Пресня хвалится женихами – все скоморохи; вся Москва до наших дней и по всей Руси – невестами. Всякий русский город обязательно заручился московской заставой, и очень мало таких, где бы не было Московской улицы.

Поминают Москву и в карточной игре: на пиках, например, вся Москва вистует, и в детских забавах: прихватывают ладонями оба уха, приподнимают с полу, чтобы показать именно Москву пожелавшему ее видеть; впрочем, сквозь жидкий чай ее всегда видно, а показать Москву в решето — значит уже наголо обмануть либо сильно одурачить. На Москву загадываются загадки, и ее именем упрекают богатых, насмехаются над тщеславными и щеголями и пр.; «А что просишь за Москву?» – спрашивает надменный и хвастливый глупый богач и лезет за пазуху. Быть в Москве и видеть золотые маковки считается за большое счастье и полагается первым душевным утешением богомольного люда и всего православного народа. Всё за Москву и всё про нее: «Бей в доску – поминай Москву».

За долгие и многие годы Москва успела выработать свои обычаи и наречие, свои песни, пословицы и поговорки и провела их во всенародное обращение вследствие долговременных связей и неизмеримо обширного знакомства с ближними и дальними русскими областями.

Сюда нужда из Сызрани пешком ходила, потому что сюда идтить только денег добыть. Это – первое и главное, потому что до сих пор с необыкновенным удобством и легкостью можно следить за тем, как на этом центральном русском и азиатском торжище (где каждый день, на круглый год, ярмарка) нарождаются из пришедших пешком и в лапотках именитые купцы и богатые горожане. На этом же бесконечном, также на целый год, празднике, обставленном всевозможным весельем и соблазнами, прожигаются громадные капиталы, испаряются крупные состояния. Живая современная московская летопись полна примерами, как разносчик с головным (съестным) товаром, бегавший по рядам гостиного двора с загадочным выкриком «эерви!», превращался в купца с кавалерией и почетом, пройдя несколько степеней развития по разнообразным статьям торгового промысла. Не меньше примеров и противоположного характера. Владелец многих домов выпрашивал Христа ради последнюю в своей жизни чарку водки шутками и прибаутками в том самом трактире, который помещался в его промотанном доме. Он был вытолкнут оттуда посетителями с припевом песни «Выгоняйте вы скотину на широкую долину» и затем на узкой московской улице найден бездыханным трупом. Воспоминания и свежие рассказы о таких героях печального образа составляют одно из самых любимых и распространенных занятий московского купечества. Вероятно, со временем найдется такой досужий человек, который приложит свой труд к написанию чрезвычайно поучительной, в высшей степени интересной истории именитого и прогоревшего московского купечества. В среде его, в утешение и оправдание, несомненно, здесь, в Москве, народились пословицы, простые, как само течение жизни, и поучительные, как святые заповеди: «Москва – кому мать, кому мачеха»; «В ней деньгу беречь, себя не стеречь»; «Живучи в Москве, пожить и в тоске»; «Ой, Москва! – она бьет с носка» и т. п. Всякому свое, а счастье не дворянство: не родом ведется, да и не палка – в руки не возьмешь. «Хотел с Москвы сапоги снести, а теперь рад с Москвы голову унести» и т. д.

Дороже Каменного моста

В комедии А. Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» одно из действующих лиц говорит:

– Какие серебряные подковы? Какие лошади? Двугривенного в доме нет, а он…

– Позвольте! Это верно. Нам теперь с вами какой-нибудь двугривенный дороже Каменного моста.

– Какой мост? Квартальный давеча страмил-страмил при людях, что забор не крашен.

Елеся Островского на этот раз говорит общеупотребительное в Москве, но, по вековечным тесным связям ее, хорошо известное и во всех подмосковных губерниях выражение о дороговизне, уподобляемой дороговизне перекинутого через Москву-реку Каменного моста. Выражение этого рода приспособляется во всех тех случаях, когда может определить и крайнее богатство, и всякую несоразмерную ценность какого-либо имущества или предмета и т. п. Вот тому основание:

Деревянная Русь очень медленно и неохотно покидала свои брусяные избы с горницами – верхними (или горними) комнатами, надстроенными над нижними жилыми хозяйскими покоями для приема гостей, с повалушами, куда уходили на ночь из топленых изб и холодных горниц спать (повалиться), и прочими хоромами – жилыми и холостыми строениями, принадлежащими к жилищу домовладельца. Богатые заботились лишь о числе этих зданий, и удивленные самовидцы спешили записывать: «а во дворе хоромов четыре горницы с комнатами, да пять повалуш в подклетях, да сенники» (холодные горенки против избы через сени, или мост, разделяющий дом на две половины). Церкви каменные строились в первые годы водворения христианства, но каменные жилые здания упоминаются впервые в 1419 году по поводу постройки палат из кирпича московским митрополитом св. Ионой. Впоследствии сделались исторически известными каменные палаты купца Таракана (1470 год) и боярина Образца (1485 год). При царе Алексее уже во всю силу действовал указ 1681 года, предписывавший в Белом городе по примеру Кремля строить одни каменные здания. В помощь выдавался уже из приказа Большого дворца кирпич (по полтора рубля за тысячу с рассрочкой на десять лет) тем, кто хотел строиться в Кремле и в соседних с ним городах: Китае и Белом.

Отец этого любителя зодчества и художества царь Михаил задумал построить через Москву-реку постоянный и прочный мост из кирпича. Дóма таких искусных мастеров не нашлось, а потому для него, как и прежде для каменных московских соборов, выписан был мастер палатных дел из Страсбурга Анце Яковсен, прибывший в Москву с родным дядей Кристлером, прозванным Иваном Яковлевым. Эти мастера принялись строить мост – и не достроили. Сорок лет укладывались кирпичи, и размывалась кладка буйными весенними водами своенравной реки, до сих пор не изменившей своего разрушительного характера и сохраняющей на том месте остатки камней прежнего моста в виде обманчивых естественных порогов. Начали строить через реку эту мост в 1643 году, а окончили и проехали по нему впервые лишь в 1687 году, благодаря участию в деле князя Вас. Вас. Голицына, любимца царевны Софии, украсившего Москву многими памятниками зодчества. Он нашел (как говорит народное предание) какого-то мастера-монаха неизвестного имени, который и завершил дело, не отступая от плана Кристлера, на полное удивление современников и на насмешливую укоризненную память последующих поколений до наших дней. Каменный мост встал царской казне в большую сумму, которая значительно возросла, между прочим, и оттого, что постройкой руководил именно этот избалованный и расточительный любимец царевны и правительницы государства Софии Алексеевны. В. В. Голицын достаточно известен (по несомненным официальным документам) как стяжатель