Любое оружие несет смерть. Вооруженные здоровяки своих намерений не скрывали, и мне стало страшно: я не ожидал такого приема, но бандиты, по определению, не играют по правилам.

Волосатый толстяк в белой майке медленно наставил на меня обрез двенадцатого калибра. Хануман обыскал меня, удостоверился, что пистолета нет, задрал мне рубаху на спине, открыв перевязь с ножами, и нарочито зевнул. Бандиты расхохотались. Хануман обернулся к Дидье. Мой приятель предостерегающе воздел руку, вынул из кармана самозарядный пистолет и протянул его Хануману.

Чуть дальше по коридору приотворилась дверь.

– Ты мне порог не обил, а напрочь в пыль стер, – сказал Вишну. – Ну заходи уж, не волнуй людей почем зря. – С этими словами он вернулся к себе в кабинет.

Хануман снова толкнул меня в спину, и мы вошли.

В кабинете стоял письменный стол красного дерева, два мягких кресла для посетителей и ряд деревянных стульев под стенами, оклеенными политическими и религиозными плакатами. Книг не было. Наружные камеры наблюдения передавали изображения на монитор компьютера.

У порога Вишну сказал что-то Хануману, тот согласно закивал и вышел.

Вишну остался с нами наедине – смелое, но рискованное решение. Он налил в бокалы бурбона со льдом, протянул нам с Дидье и уселся за стол в офисное кресло. Мы с Дидье заняли кресла для посетителей.

– Мсье Леви? – осведомился Вишну. – Рад наконец-то встретиться с вами. Премного наслышан.

– Enchanté, monsieur[71], – ответил Дидье.

– Моя жена больна, – заявил мне Вишну. – С ней врач и две сиделки. Я хочу быть рядом с ней. Мои люди вызверились на тебя, потому что моя жена здесь, с нами. Я бы и сам тебя с радостью убил. Ты что, с ума сошел? Зачем ты сюда приперся?

– Прости, я не знал, что твоя жена больна. Не буду нарушать ее покой. – Я встал и направился к двери. – Поговорим в другом месте. В другой раз.

– Сядь! – остановил меня Вишну. – В чем дело?

– Я понимаю, ты волнуешься, как бы с твоей женой чего дурного не случилось, – начал я, снова усаживаясь в кресло. – Видишь ли, с моей подругой кое-что случилось. Она умерла. От таблеток, которые ей дал человек, пользующийся твоей протекцией. Я пришел к тебе просить разрешения на разговор с этим человеком – на улице, на нейтральной территории.

– Ну и ждал бы его на улице.

– Я не привык околачиваться в подворотне, лучше в парадную дверь позвонить. Вот поэтому я и решил прийти к тебе, надеясь, что ты позволишь мне с ним поговорить, – он же на тебя работает.

– И что ты хочешь знать?

– То, что ему известно, – имя человека, который дал моей подруге таблетки.

– А что мне за это будет?

– Что пожелаешь. По справедливости.

– Одолжение? – ухмыльнулся он.

– Для меня это не пустяк, – ответил я. – Если позволишь мне поговорить с этим человеком, я сделаю все, что попросишь. По справедливости. Обещаю.

– Не желаете ли сигару? – предложил Вишну.

– Нет, спасибо, – отказался я.

– С удовольствием. – Дидье взял сигару, вдохнул ее аромат. – Ах, Вишнудада, если вы собираетесь нас убить, то в такой обстановке я почти готов принять смерть.

Вишну рассмеялся.

– Когда мне было семнадцать, я что-то похожее учудил, – сказал он с неприятной улыбочкой. – Принес чай в гостиную местного главаря банды, опустил поднос на стол и приставил нож к горлу мерзавца.

– А потом? – с любопытством спросил Дидье.

– А потом предупредил, что, если его люди не прекратят приставать к моей сестре, я вернусь и перережу ему горло.

– Он вас наказал? – спросил Дидье.

– Да. Он взял меня в свою банду. – Вишну пригубил бурбон. – Но хоть ты и напоминаешь мне о днях бесшабашной юности, Лин, я не одобряю твоего поступка. Ты явился ко мне домой. Кого именно ты разыскиваешь?

– Ирландца. Конкэннона.

– Увы, ты опоздал. Его здесь нет.

– Он сегодня днем здесь был, мсье, – негромко заметил Дидье.

– Да, мсье Леви, был. Но он не сидит на месте – дела, понимаете ли. Ирландец ушел отсюда три часа назад. Меня не интересует, куда он отправился.

– В таком случае прошу прощения, что мы нарушили покой твоей жены, – сказал я. – Нам пора.

Он повелительно махнул рукой, не позволяя мне подняться:

– Говорят, ты ушел от Санджая.

– Да.

– С вашего позволения, Вишнудада, – сказал Дидье, пытаясь сменить тему разговора. – Вы не были знакомы с погибшей, но я имел честь с ней дружить. Она была человеком достойным, весьма необычным. Драгоценным, редким цветком. Ее утрата для нас невыносима.

– А для меня невыносимо то, что вы вторглись в мой дом, мсье Леви. Порядок есть порядок. Правила игры следует соблюдать.

– Увы, вы правы, – ответил Дидье. – Однако любовь – одновременно и богач и бедняк, и хозяин и раб. И обе ее ипостаси одинаково плохи.

– Позвольте мне объяснить вам кое-что о бедняках, – сказал Вишну, снова наполняя наши бокалы. Краем глаза он следил за мной.

– Да-да, конечно, – кивнул Дидье, затягиваясь сигарой.

– Если построить им дом, то они сломают пол, чтобы сидеть на земле. Если пол будет прочным, то они принесут землю в дом. Я – хозяин строительной фирмы, мне это знакомо. Так что скажешь, Шантарам?

Сказать ему: «Ты – мегаломаньяк и умрешь насильственной смертью»?

– По-моему, это слова человека, который ненавидит бедняков.

– Между прочим, бедняков никто не любит, – возразил он. – Даже сами бедняки. Дело в том, что некоторые рождены повелевать, но большинство рождены, чтобы подчиняться. Ты сделал шаг в верном направлении.

– Какой шаг?

– Ты ушел от Санджая. Да, конечно, это крошечный шажок. Если присоединишься ко мне и расскажешь все, что тебе известно о Санджае, то станешь повелителем, а не подчиненным. Вдобавок я тебя щедро награжу.

Я встал:

– Еще раз прошу прощения за неожиданное вторжение. Знай мы, что здесь твои близкие, мы бы сюда не пришли. Твои люди нас выпустят? Без шума, чтобы никого не потревожить?

– Мои люди? – рассмеялся Вишну.

– Да, твои люди.

– Мои люди вас не тронут. Обещаю, – сказал он.

Я направился к выходу, но Вишну меня остановил:

– Ирландец – не единственный, который знает, что произошло.

Я обернулся к нему. Дидье подошел и встал рядом.

– С ними был шофер, – сказал Вишну. – Мой шофер. Они приехали в моем черном лимузине.