– А ты что же? – усмехнулся я.

– Не-а! Я в запое. Тебе, трезвеннику, этого не понять. Когда я в запое, я… не в щели, а… в запое. Красивое состояние. Ну, иногда красивое.

– Хорошо, Гена. И куда же нам ехать?

– Налей еще грамм.

Я покачал головой.

– Черт, налей, прошу! На себя смотри, на себя, а не на меня! За себя реши, а я за себя сам решил. Ну? Мне так надо!

Я налил.

– А вы молодцы, что пришли, – сказал Тищик, выпив и отморщившись. – И ты, Лиза, как сказка в гости… Я люблю тебя, Лизка. Не обижайся, Саныч. Сказочно ее люблю, это глобальнее, чем просто мужик к бабе… Куда ехать, говоришь? Вот что скажу вам, други, не езжайте на Кирибати.

– Почему не на Кирибати? – спросил я.

– Помнишь, Саня, я тебе рассказывал про Кирибати, что там умирать отлично.

– Помню.

– Ну так вот, туда не надо. Но это не важно… Саш! Ты там, когда пойдешь уходить, водки купи мне, ладно? В супермаркете напротив, хорошо?

– Гена… он не работает, там никого нет.

– Да знаю, знаю! Второй день уже не работает. А ты входишь со служебного входа и берешь. Так все делают – охраны-то никакой. Не боись, там разрешили, – указал он пальцем на потолок.

– Ладно, сделаю, – сказал я.

– Только водки, чистой белой, настоящей возьми, а не мочи этой оранжевой.

– Ладно…

– Ну, давайте тогда за вечность… – поднял Гена свой стакан, – чтоб она не кончалась!

Мы чокнулись втроем, выпили. Водка шла как вода, запивать и заедать ее не хотелось. Лиза лишь пригубила из своего стакана.

– Вот что, парни и девчонки… – проговорил Гена уже несколько вялым и заторможенным голосом. – О чем был я? А, да… Не в Кирибати… Я говорил, что там лучшее место для умирания… Но когда говорил? При жизни! А что толку умирать, когда и так умирается? – Гена хрипло засмеялся. – Но я, други, знаю еще место, где хорошо не умирать, а рождаться. Знаешь?

– Нет, – сказал я.

– Здесь неподалеку, в Союзе… бр-р, блин… то есть в России. Байкал-озеро. Бывали там?

– Нет, – сказала Лиза.

– Не близко, – сказал я.

– Да ближе чем Кирибати. На Байкале я один только раз был после того, как меня выгнали… По стране шарился, работу искал. В Иркутск прилетел, болтаюсь там-сям. А подруга мне одна и говорит, как же ты здесь сидишь, а Байкала еще не видел? Ну, я… Посадила, значит, она меня и повезла… Там рядом-то, от Иркутска. И уже на подъезде у меня что-то такое началось, трясучка, что ли… не передать… Ну, думаю, план вроде не курили, что же со мной происходит? А подруга… Вилия ее звали, кстати, классное имя, правда? В честь Володьки Ильича Ленина назвали, наполовину бурятка. Хорошо с ней было… Да. Вилька… так вот с ней мы ехали. И спрашивает: что, пробило уже? Байкал всех так пробивает, говорит, недаром мои предки его святым считали. Ну так вот… а как выехали на берег… Такого я еще никогда не видел, други… Озеро – как огромное море жидкого бриллианта… И ощущение такое же бриллиантовое. Я по берегу спокойно ходить не мог, только прыгал, как на шарнирах…Другая планета. Я купаться полез, хотя Вилька орала на меня, температура-то – семь всего… А я все-таки прыгнул. Будто печкой ледяной обдало, вылетел обратно на берег и… смыл с себя что-то, грязь душевную, что налипла, смыл. Сижу, дрожу такой. А Вилька мне говорит: в древности люди чувствовали энергию, идущую из-под дна Байкала, и строили здесь капища, и что до сих эта энергия здесь, и что-то такое со всеми здесь происходит. И тут-то я и почувствовал, други, что нашел место на Земле, где, понимаешь, хочется родиться! Но не заново родиться, пойми, а по-настоящему, так, как мы и должны были… По… понимаете?

Генка уже сильно устал, язык его заплетался. Он опустил голову на подушку и прикрыл глаза. Потом с трудом прошептал:

– Валите… Свет только… не выключайте… не так страшно быть.

Я встал. Лиза тоже.

– Погодите, други… – Гена вдруг сел на диване. – А давайте по последней, по-русски? Не откажи, Саня. Друг.

Я медленно кивнул и разлил по стаканам остатки водки.

– Знаете, за что? – задумчиво улыбнулся Тищик. – За жизнь. Дай Бог, не последняя.

Выпили. Генка снова прикрыл глаза. Затем, с сомкнутыми губами вздохнул и выдохнул – так, словно его отключали от генератора. Медленно сполз по спинке дивана, поджал ноги, отвернулся и замер.

Лиза накрыла его шерстяным одеялом.

– Оставь свет, – тихо сказала она мне, когда я потянулся к выключателю.

В супермаркете оказалось все так, как говорил Гена. Мы спокойно зашли через дверь служебного входа и нас никто не остановил. Горела неоновая вывеска и лампы внутри, работала движущаяся рекламная композиция – но обслуживающего персонала не было. Лишь несколько человек быстро и воровато мелькали возле прилавков, засовывая что-то в пакеты, клеенчатые баулы и какие-то похожие на наволочки мешки. Одна из таких «покупательниц» – молодая женщина, цокая каблуками, прокатила мимо нас свою доверху забитую тележку с продуктами к кассам.

Мы шли по залам супермаркета в поисках отдела с алкоголем. Продукты в изобилии лежали в ярких пластиковых упаковках на полках. Вероятно, когда люди узнают, что сюда можно войти, они в один день сметут все. Но они еще не знали. Уже через пару минут мы с Лизой вдвоем как-то машинально стали брать с полок продукты. Для Генки я взял пять бутылок водки и рассовал их в карманы куртки. Затем мы подошли к кассе, положили все продукты в пакеты, кипой лежащие на товарном столе. Я достал бумажник. Зачем я это делал? Может, позировал перед кем-то невидимым?

Денег в бумажнике почти не было. Даже на водку для Тищика не хватило бы. Что ж, уходить?

– Лиз, у тебя есть деньги? Нужно заплатить, – сказал я могильным тоном с улыбкой.

Лиза послушно кивнула и протянула мне на ладони бумажную мелочь.

– Вот.

Я взял ее деньги. Вместе с моими сотнями, за вычетом десяти рублей, хватало заплатить только за водку для Тищика. На секунду мелькнула мысль оставить деньги и продукты возле кассы и взять только водку. Чтобы честно… Честно? Кому нужны эти мои несколько сот рублей? Кому я собираюсь их заплатить? В любой момент могут сюда ворваться… Но – не врываются. Почему? Вероятно, если бы сейчас была революция, война, наводнение – уже врывались бы. А так… когда, как говорила когда-то давно Анна, все станут равны перед смертью, кому нужно куда-то врываться?

Но мне жутко, словно я вожделел женщину, хотелось заплатить. Какая-то чушь… Что это, синдром грешника, раскаявшегося в самом конце пути и желающего хоть последние минуты прожить достойно?

Но меня ждал достойный ответ мира, которому я собирался платить.

Я вытащил из своего бумажника карточку «Visa», вставил ее в расположенный возле выхода из помещения супермаркета банкомат. Набрал пин-код. По моим расчетам, на кредитке должны были оставаться пять-шесть тысяч рублей. Не проверяя баланс, я набрал сумму в три тысячи рублей и нажал кнопку выдачи. Я думал, что автомат не выдаст ничего, но, к моему удивлению, внутри застучал механизм подачи денег, пластиковый щиток приподнялся, и я извлек из приемного отверстия три купюры по тысяче. После этого почему-то не раздался звуковой сигнал, напоминающий о том, чтобы я не забыл извлечь кредитную карточку. Я протянул руку, чтобы вытащить кредитку, и тут услышал, что механизм подачи денег внутри автомата вновь заработал. Щиток опять приоткрылся, приемник стал наполняться денежными купюрами. Я смотрел. Глуховатая автоматная дробь не прекращалась, и казалось, даже нарастала – и вот, под напором потока прибывающих денег купюры одна за другой начали вылетать из автомата. Это были все те же «тысячные». Банкноты стали усевать пол возле автомата.