– Они убьют вас, Пайн, – пару раз предупредил Роупер. – Корки разок переусердствует – и конец, такие чудаки никогда не могут вовремя остановиться. Пока не поздно, мой совет. – И Роупер снова усаживался на стул с раздосадованным видом, какой бывает у нас, когда мы сознаем, что не в силах помочь другу.

Затем на том же стуле появлялся Коркоран и, нетерпеливо подавшись вперед, выплевывал вопросы, как команды, и считал до трех, ожидая беспрекословного повиновения. На счет «три» Фриски и Тэбби принимались за дело, и так – пока Коркоран не уставал. Тогда он умиротворенно заявлял:

– Если не возражаешь, дружок, я переоденусь в свое блестящее сари, вставлю в пупок рубин и воткну пару петушиных перьев, – и, кланяясь и ухмыляясь, направлялся к двери. – Жаль, что ты не можешь составить мне компанию. Но если ты не распоешься к ужину, что же делать?

Никто, в том числе Коркоран, не задерживался слишком долго. Если человек отказывается говорить и настаивает на своем решении, зрелище вскоре приедается.

Только Джонатан, деливший свой внутренний мир с Софи, был свободен от какого бы то ни было интереса. Он не владел ничем, чем не хотел владеть, его жизнь была гармонична, он чувствовал себя независимым. Он поздравил себя с тем, что разделался с установленными обязательствами. Его отец, мать, приют и поющая тетушка Энни, его страна, его прошлое и Берр – за все он расплатился сполна. Ну а те женщины, которым он задолжал, больше не смогут докучать своими обвинениями.

И Джед? В этом было что-то очень приятное – расплатиться за грехи, которых не совершал. Конечно, он обманул ее у Мама Лоу, хитростью пробрался в дом, врал насчет себя – но у него было чувство, что он спас ее, Софи думала так же.

«А не слишком это мелко?» – спросил он Софи, как иногда молодые люди спрашивают у более опытных женщин о своих сердечных делах.

Она притворилась, что слегка сердится на него. «Мистер Пайн, мне кажется, вы слегка флиртуете. Вы же любовник, а не археолог. Натура Джед – нетронута. Она привлекательна и привыкла к тому, что ее обожают, с ней носятся, а иногда и обходятся не лучшим образом. Это нормально».

«Но я не поступал с ней дурно».

«Но вы и не носились с ней. Она не уверена в вас. Ей так было нужно ваше одобрение, а вы ей в нем отказали. Почему?»

«Однако, мадам Софи, что, вы думаете, она для меня?»

«Вы с ней связаны общим сопротивлением своему чувству. Это нормально. Такова обратная сторона взаимопритяжения. Вы оба получили то, чего желали. Теперь время подумать, что же дальше».

«Я не привык к таким. Она слишком банальна».

«Она вовсе не банальна, мистер Пайн. Я уверена, вы так и не привыкнете ни к кому. Однако ж вы влюблены, и это правда. А теперь немного поспим. У вас впереди работа, и нам нужно собрать силы, чтобы закончить путешествие. Что, лечение шипучкой было в самом деле так отвратительно, как предупреждал Фриски?»

«Хуже».

* * *

Он снова почти умер, а когда очнулся, увидел, что здесь Роупер со своей заинтересованной улыбкой. Роупер не был альпинистом и не мог понять упорства Джонатана: зачем тогда вообще лазить по горам, если не стремиться покорить вершину? С другой стороны, Джонатан – гостиничный служащий – с симпатией относился ко всякому, кто может пренебречь своими чувствами. Он в самом деле хотел по-дружески протянуть Роуперу руку и втянуть его в бездну, чтобы шеф узнал, какова она: ты, который так горд своим неверием ни во что, и я с моей первозданной верой во все.

Джонатан снова подремал, а когда проснулся, оказался в Ланионе, где лазил с Джед по скалам, уже не задумываясь над тем, кто ждет его за поворотом, совершенно довольный собой и той, которая рядом.

Он по-прежнему не желал говорить с Роупером.

Это было не просто соблюдение обета. В молчании он черпал силы.

Сам акт неповиновения способствовал его обновлению.

Каждое слово, им не произнесенное, каждый удар кулаком, ногой, локтем, сотрясающий тело и дурманящий рассудок, каждая новая боль вливали в него свежую энергию, которую требовалось сохранить на будущее.

Когда боль была непереносимой, он представлял, что касается ее рукой, получая от нее и откладывая про запас жизненную силу.

И это действовало. Под маской агонии профессиональный наблюдатель напряженно разрабатывал план применения своей тайной энергии.

«Все безоружны, – думал он. – Они соблюдают закон лучших тюрем. Стражники не носят оружия».

Что-то наконец произошло. Что-то необычайное. К добру или нет – но что-то решительное и бесповоротное. Речь шла о жизни и смерти, и Джед чувствовала это очень остро.

Телефонный звонок раздался под вечер. Темно еще не было.

– Конфиденциальный разговор, шеф, тет-а-тет, – сказал осторожно шкипер. – Это сэр Энтони, шеф, я не уверен, хотите ли вы, чтобы я соединил?

Роупер заворчал и перевернулся на бок, чтобы взять телефонную трубку. Он снова был в халате. Они лежали рядом, утомленные любовными ласками, хотя, видит Бог, это скорее походило на ненависть, чем на любовь. В последнее время он опять стал испытывать желание после обеда. И она. Влечение друг к другу возрастало в обратной пропорции к чувству. У Джед стало даже возникать сомнение: имеет ли секс отношение к любви.

– Я неплоха в постели, – сказала она, глядя в потолок.

– О да, – согласился он. – Спроси у кого хочешь.

И тут этот телефонный звонок, и он повернулся к ней спиной:

– Да, черт его дери, соединяйте!

Было видно, как под шелковым халатом напряглись мышцы спины и ягодиц, теснее прижались одна к другой ноги.

– Тони, что за бесцеремонность! Ты что, снова пьян?.. Кто?!. Ладно, соедини меня с ним. Почему бы и нет?.. Ладно, говори, если хочешь. Готов выслушать… Ко мне это не имеет никакого отношения, но я готов выслушать… Не рассказывай мне сопливых историй, Тони, ты знаешь, я не люблю этого…

Вскоре его раздраженные реплики стали короче, а интервалы между ними – длинней. И вот Роупер, в полной тишине, уже не перебивает, а слушает, напружинившись и не шевелясь.

– Минутку, Тони! – велел Роупер вдруг. – Остановись. – Он повернулся лицом к Джед и бросил, даже не думая прикрыть трубку ладонью: – Иди в ванную. Закрой дверь и открой краны. Быстро!

Джед пошла в ванную, пустила воду и подняла гуммированную отводную трубку, но Роупер услышал шум льющейся воды и заорал, чтобы она отключилась. Тогда она пустила воду тоненькой струйкой и приставила ухо к замочной скважине, но распахнувшаяся от удара ногой дверь ударила ее по лицу, и Джед полетела на голландский кафель, который они выбирали вместе.

Снова раздался голос Роупера:

– Продолжай, Тони. Здесь маленькое недоразумение.

После этого Джед слышала только, что он слушает Брэдшоу.