слушают, а служители начали сие по поощрению, от них слышанному. После, как кажется, хотя и старались они служителей приводить в порядок, но те не хотели уже слушать никого. Едва мог я согласить, что пошли они вместе с нами в Палермо, а там уже приняли поводом тот случай, что подрались на берегу и будто бы под тем неудовольствием и люди, объясняясь, как я к Порте Блистательной о том представил, долговременною бытностию своею на море. Но и тут явно заметна была пронырливость Патрон-бея, что он тут руководствовал, хотя видом показывал другое, но все это по его замыслам и для того только, чтобы отделить Кадыр-бея от начальства и изыскать командование эскадрою себе, что я не хотел ни об чем неприятном писать и объясняться, а писал всегда то, чтобы было приятно Блистательной Порте для сохранения и утверждения дружбы, существующей более и более.

Трофей мой делил я с ними все пополам по той же существующей дружбе для утверждения, но мало бы им досталось, ежели бы я делил по действиям, кто что сделал, это всему свету известно. К сожалению, капитан-паша входит в такие низкости и расчеты неприличные и наносит несправедливыми нареканиями обиду верной и усердной моей службе, не ожидал бы я от него таковых неприятств, я мыслил всегда с ним подружиться и когда-либо случится — действовать вместе против неприятелей.

Пушек никаких вновь нами в Корфу не брато, кроме тех, о которых вам из переписки моей известно, которые взяты на российскую и турецкую эскадры в перемену негодных, испортившихся при действиях. В числе оных переменены у меня на корабле шканечные малые пушки. Затем пять полевых маленьких пушек взято ко мне на эскадру вместо тех, которые, когда атаковал я батареи острова Видо, тогда бывший за кормою у меня барказ с пушками для десанта с батарей разбит и утоплен, и тут пять пушек моих пропали. Также маленькие только полевые пушки малым числом браты на эскадры, от меня посланные для десантных войск на Италию в разные места, а для интересу ни одна пушка никакая к нам не взята, но на турецкую эскадру, напротив, не только маленькие пушки брали соответственно, даже точно для интересу только с острова Занте взяты весьма большие тяжелые две медные пушки, мортиры и гаубицы, и сверх тех, которые на корабли их взяты из Корфу в перемену своих негодных.

Патрон-бей тихим образом взял несколько пушек, что после при отыскивании их и нашлось справедливо. По его приказанию с острова Лазаретского почти всю артиллерию увезли, одну пушку взяли с острова Видо, бомбардирское судно, которое [я] взял под островом Видо, и мне совершенно оно надлежало, я упражнялся в делах военных, а они его увели; оно снаряжено было весьма большими шестью медными пушками и одной большой мортирою. Все это сняли они к себе, переменили и поставили на него маленькие пушки, а напоследок без позволения моего увели его с собою. Французский фрегат «Бруни» со всею полною артиллериею, со всем грузом и со всеми припасами, вооруженный остался у них в их руках. И все, что мы взяли при Корфу, они, так сказать, нахальством вытребовали от меня, называя всякое судно турецких подданных, и все взяли к себе и раздали грекам, назвавшимся хозяевами, думаю, не без интереса. Мне ни одного судна не осталось, и я не имею. Взят был затопший в бою от наших кораблей корабль «Леандр», оный мы отличили, исправили и снабдили, и напоследок, исполняя высочайшее повеление, отдан он англичанам.

Товарищи мои делали привязку и к последним трем судам, какие только у меня есть, которые взяты нашими кораблями в море, и особо из них о двух худых и не значащих ничего судах, о коих вы пишете: объявляет Патрон-бей, будто подняты были на них турецкие флаги, взяты они были от разбойников флота капитаном Алексианом, а последнее, третье, такое же маленькое и ничего не значащее судно — французская военная поляка «Экспедицион» крейсировала в заливе Венецианском, грабила суда, а напоследок пришла из Анконы в Корфу с письмами и с малым числом провианта, она взята в плен нашими кораблями. И это самое судно бесстыдно стараются от нас отнять, приискав на него одного бездельника грека, которого следовало бы жестоко наказать.

Из сего объяснения ясно видно: все, что было при крепостях, взяли они, а у нас ничего нет, и они же недовольны. Напоследок касательное о деньгах в Занте и Кефалонии, сколько взято нами из доходов островских, принадлежащих тогда французам. Оные разделены: половина осталась в казне у нас, и столько же отдано и принял Кадыр-бей. В острове Корфу, сколько таковых же из доходов французам надлежавших было денег, во время атаки доставляли их на нашу эскадру. И как турки ни в каких работах нам не помогали, все батареи, сколько их было, в самое жестокое, худое, дождливое и грязное время все работы производили наши одни служители, великим числом находясь при оных и при содержании батарей беспрерывно, всякий день переделывали и починивали станки, леса доставали весьма в отдаленных местах, рубили и переносили их на себе. Словом сказать, служители наши замучены были в беспрерывных работах, а турки только зрителями [были], ни один из них ни за топор, ни за кирку, ни за лопату не принялись. Служители мои все были ободраны, обувь и платье — все, так сказать, на них исчезло, на эти деньги купил я им капоты и обувь и тем сохранил их в здоровье, и они чрез то удержали батареи. Не низкость ли начальников турецких вступаться и злословить таковыми неприличностями! Кто взял Корфу, кроме меня?! Я честь им только делал и делаю для сохранения и утверждения дружбы.

Я с моим кораблем, не говоря о прочих, при взятье острова Видо подошел ко оному в близость вплоть к самому берегу и стал фертоинг против двух самых важных батарей, имеющих в печках множество приготовленных каленых ядер, на малый картечный выстрел от оных, и с помощью моих же нескольких фрегатов, около меня ставших, оные сбил, защитил фрегат их, который один только и был близко батарей, не успев лечь фертоинг, обратился кормою к батареям. Прочие корабли мои и фрегаты сбили и другие батареи. Турецкие корабли и фрегаты все были позади нас и не близко к острову. Ежели они стреляли на остров, то чрез нас, и два ядра в бок моего корабля посадили с противной стороны острова. Все я описал в реляции