«Прочь из Брокилона, человек, — подумал Геральт. — Не имеет значения, что тебе лишь пятнадцать и ты продираешься сквозь лес, ошалев от страха, не в состоянии отыскать дороги домой. Не имеет значения, что тебе уже семьдесят и надо идти за хворостом, иначе тебя за ненадобностью выгонят из халупы, не дадут есть. Не имеет значения, что тебе всего–то шесть лет и тебя приманили цветы, голубеющие на залитой солнцем поляне. Прочь из Брокилона! Свист и удар!»

«Раньше, — еще подумал Геральт, — прежде чем убить, предупреждали дважды. Даже трижды».

«Раньше, — подумал он, трогаясь в путь. — Раньше. Ну что ж, прогресс».

Лес, казалось, не заслуживал дурной славы, которой пользовался теперь. Правда, он был чудовищно диким и труднопроходимым, но это была обычная путаница дебрей, в которых каждый просвет, каждое солнечное пятно, пробившееся сквозь кроны, и усеянные листьями ветви больших деревьев немедленно использовались десятками молодых берез, ольх и грабов, ежевикой, можжевельником и папоротником, покрывающим густыми побегами хрустящий ковер из праха, сухих веток и поросших мхом гниющих стволов самых старых деревьев, тех, что проиграли в борьбе, тех, которые дотянули до конца дней своих. Но чаща не молчала тяжелым, зловещим молчанием, которое, казалось бы, больше соответствовало этому месту. Нет, Брокилон жил. Бренчали насекомые, шуршали под ногами ящерки, бегали радужные жуки–бегунки, тысячи пауков дергали блестящие от капель паутинки, дятлы разделывали стволы резкими очередями ударов, верещали сойки.

Брокилон жил.

Но ведьмак не дал себя обмануть. Он знал, где находится. Помнил о мальчике со стрелой в глазу. Во мхе и игольнике замечал белые кости, по которым бегали красные муравьи.

Он шел дальше, осторожно, но быстро. Следы были свежие. Он рассчитывал на то, что успеет, сумеет задержать и вернуть людей, идущих впереди. Он льстил себя надеждой, что еще не поздно.

Но было уже поздно.

Второй труп он бы пропустил, если б не солнечный блик на клинке короткого меча, который убитый сжимал в руке. Это был взрослый мужчина. Его простая одежда привычного коричневого цвета говорила о низком происхождении. Одежда, если не считать пятен крови вокруг двух вонзившихся в грудь наконечников стрел, была чистой и новой, значит, это не слуга.

Геральт осмотрелся и увидел труп третьего человека, одетого в кожаную куртку и короткий зеленый плащ. Земля вокруг ног убитого была раскидана, мох и игольник разрыты до песка. Было ясно — этот человек умирал долго.

Геральт услышал стон.

Он быстро раздвинул кусты можжевельника, увидел замаскированную глубокую яму, оставшуюся от вывороченных корней сосны. В яме, на открытых корнях, лежал крупный мужчина с черными вьющимися волосами и такой же бородой, контрастирующими с бледной, прямо–таки трупной белизной лица. Светлый кафтан из оленьей кожи был красным от крови.

Ведьмак спрыгнул в яму. Раненый открыл глаза.

— Геральт… — простонал он. — О боги, да я сплю…

— Фрейксенет? — изумился ведьмак. — Ты здесь?

— Я… О–о–ох…

— Не шевелись. — Геральт опустился рядом. — Куда ты получил? Я не вижу стрелы…

— Она… прошла навылет. Я отломил наконечник и вытащил… Слушай, Геральт…

— Молчи, Фрейксенет, захлебнешься кровью. У тебя пробито легкое. Дьявольщина, надо тебя вытащить. Что вы, черт вас возьми, делаете в Брокилоне? Это владения дриад, их святая святых, отсюда никто живым не уходит. Ты знал?

— Потом… — застонал Фрейксенет и сплюнул кровью. — Потом расскажу… А сейчас вытащи меня… Ох, черт! Осторожней… О–о–ох…

— Не справлюсь. — Геральт выпрямился, осмотрелся. — Уж очень ты тяжел.

— Тогда оставь меня, — простонал раненый, — оставь. Что делать… Но спаси ее… о боги, спаси ее…

— Кого?

— Княжну… Найди ее, Геральт!

— Лежи спокойно, черт побери! Сейчас что–нибудь соображу и вытащу.

Фрейксенет тяжело закашлялся и снова сплюнул, густая, тягучая нитка крови повисла на бороде. Ведьмак выругался, выбрался из ямы, осмотрелся. Нужны были два молодых деревца. Он быстро пошел к краю поляны, где недавно видел охапку ольх.

Свист и удар.

Геральт застыл на месте. Стрела, вонзившаяся в ствол на уровне его головы, была оперена ястребиными перьями. Он посмотрел в сторону, указанную ясеневым древком, и понял, откуда стреляли. Шагах в пятидесяти была яма от еще одного вывороченного дерева, ствол, выставив наружу путаницу корней, все еще удерживал огромную кучу песчаной земли. Там чернел терновник на границе тени, крапленой более светлыми полосками березовых стволов. Не было видно никого, и он знал, что не увидит.

Он поднял обе руки. Очень медленно.

— Ceadmil! Va an Eithne meath e Duen Canell! Essea Gwynbleidd!

На этот раз он услышал тихий щелчок тетивы и увидел стрелу, потому что ее выпустили так, чтобы он ее увидел. Отвесно вверх. Он смотрел, как она взвивается, как изменяет направление полета, как падает по кривой. И не пошевелился. Стрела вонзилась в мох почти вертикально в двух шагах от него.

Почти одновременно рядом с ней воткнулась вторая, под таким же углом. Он боялся, что следующей может уже не увидеть.

— Meath Eithne! — крикнул он снова. — Essea Gwynbleidd!

— Glaeddyv vort! — голос словно дуновение ветра. Голос, не стрела. Он жил. Медленно расстегнул пряжку пояса, вытащил меч, отбросил далеко от себя. Вторая дриада беззвучно появилась из–за охваченного кустарниками можжевельника ствола ели, не больше чем в десяти шагах от него. Хотя она была маленькая и очень худенькая, ствол казался еще тоньше. Совершенно непонятно, как он мог ее не заметить, когда она подходила. Возможно, ее маскировала одежда — не уродующая стройной фигурки комбинация из странно сшитых лоскутков ткани множества оттенков зеленого и коричневого, усыпанная листьями и кусочками коры. У волос, перехваченных на лбу черным платочком, был оливковый цвет, а лицо пересекали полоски, нанесенные ореховой кожурой.

Конечно, тетива лука была натянута и дриада целилась в него.

— Eithne… — начал он.

— Thaess aep!

Он послушно замолчал, стоя неподвижно и держа руки подальше от тела. Дриада не опустила лука.

— Dunca! — крикнула она. — Braenn! Caemm vort!

Та, что стреляла первой, выскочила из терновника, пробежала по поваленному стволу, ловко перепрыгивая через вывороченные корни. Хотя там валялась куча сухих веток, он не слышал, чтобы хоть одна хрустнула под ее ногами. Позади, близко, он услышал тихий шорох, что–то вроде шелеста листьев на ветру, и понял, что третья дриада стоит у него за спиной.

Именно она, быстро выдвинувшись сбоку, подняла его меч. У нее были волосы цвета меда, стянутые обручем из камышины. На спине покачивался полный колчан стрел.

Та, что была дальше всех, в вывороченной корнями яме, быстро приблизилась. Ее одежда ничем не отличалась от наряда подруг. На тусклых кирпично–рыжих волосах лежал венок, сплетенный из клевера и вереска. Она держала лук, не натянутый, но стрела была на тетиве.