В моей голове за один миг проносится тысяча мыслей. Я мог бы снять Грейс с этого сука и плавно опустить ее на землю. Мог бы силой телекинеза сжать горло этого предателя Флинта и душить его, пока у него глаза не вылезут на лоб. Или удерживать сук на месте до тех пор, пока я не окажусь под ним, чтобы поймать ее.

Но когда сук зловеще хрустит опять, я выбираю самое быстродействующее решение – тем более что только такой исход будет понятен той, кто ничего не знает о существовании вампиров и драконов, – и сдергиваю Флинта с дерева, как только Грейс начинает падать.

Он крупный парень – таковы почти все драконы, – и Грейс сможет благополучно приземлиться на него.

Разумеется, Флинт смекает, кто сдернул его с дерева вниз, и я рад, что он понимает, кому этим обязан. Ударившись о землю, он сразу же поднимает голову, чтобы оглядеться по сторонам в поисках меня. Но когда я имел дело с Хадсоном, мне пришлось хорошо усвоить принципы партизанской войны. Не давай противнику обнаружить себя до тех пор, пока он не умрет.

И сегодняшний день не становится исключением – на миг я позволяю себе предаться особенно приятной фантазии, представляя, как я отрываю Флинту голову. И это еще до того, как моя пара пытается слезть с него, но вместо этого оказывается на нем верхом, поставив колени по обе стороны от его бедер.

И пытается удостовериться, что с ним все в порядке после того, как он только что принял участие в попытке покушения на ее жизнь.

Какая гадкая ирония, думаю я, когда этот хитрожопый козел уверяет ее, что с ним все хорошо. И кладет лапы на ее бедра жестом, от которого меня так и подмывает наброситься на него и растерзать его на куски. Это чувство не уходит, даже когда Грейс слезает с него и принимается то орать на него, то благодарить за то, что он спрыгнул с дерева, чтобы спасти ее.

А когда она подходит к нему совсем близко, словно желая удостовериться, в том, что он не пострадал, чуть ли не ощупав его, я окончательно оставляю всякие попытки сохранить спокойствие и невозмутимость.

К черту приличия. К черту стремление удивлять. К черту все. Моя пара ни за что не прикоснется еще раз к этому козлу, во всяком случае, до тех пор, пока не узнает, какую роль он сыграл в том, что она упала с дерева.

Я в одно мгновение преодолеваю расстояние, отделяющее меня от нее и примерно равное длине трех футбольных полей. Вокруг нее и Флинта толпятся люди, но едва до них доходит, что тут нахожусь я, они ретируются. Сразу.

И вот я уже стою, глядя на эту девушку, само существование которой изменило все, и отчаянно сожалея о том, что мы с ней не встретились год назад, до того как все в моей жизни и окружающем нас мире пошло наперекосяк.

Это чувство так сильно, что на секунду я совершенно забываю о Флинте.

Забываю о моих друзьях, которые выстроились за моей спиной, явно желая выказать солидарность.

Забываю о толпе, которая жадно наблюдает за всем происходящим. Я могу видеть и слышать только ее, думать только о ней, о Грейс.

Но тут Флинт сдвигается с места, желая то ли извиниться, то ли попытаться отбрить меня – то или другое, я не знаю, и мне все равно. Этот малый усадил Грейс на тот сук нарочно, чтобы Байю мог свалить ее с него, и если он воображает, что я ему это спущу, то он, похоже, утратил связь с реальностью.

За свои поступки надо отвечать, тем более за покушение на убийство. Я еще не придумал, как именно заставлю его заплатить за вероломство, но знаю точно – прежде чем мы с Грейс уйдем, ему придется дать мне ответ. Иначе я прямо здесь и сейчас разорву его на куски.

– Что это ты тут сейчас вытворял? – вопрошаю я, когда он наконец набирается наглости посмотреть мне в глаза.

Флинт не отвечает – жалкий трус, – и я собираюсь повторить вопрос уже с большим нажимом. Но прежде чем я успеваю это сделать, между нами встает Грейс и шепчет:

– Я упала с дерева, Джексон. Флинт спас меня.

Внутри меня словно происходит ракетный залп. Чертовски приятно слышать, как она произносит мое имя, но когда она начинает защищать Флинта, я чувствую, что в моей голове вот-вот прогремит взрыв.

– В самом деле? – говорю я, прибегнув к сарказму, чтобы не наброситься на Флинта и не порвать его в клочья.

– Да! Поднялся ветер, я потеряла равновесие и упала с дерева, а Флинт прыгнул вслед за мной.

Я собираюсь поставить под сомнение истинность этого утверждения – во всяком случае, с точки зрения Флинта, – когда Грейс поднимает руку и касается его плеча, как будто он герой, который ее спас.

– В чем дело? – спрашивает она, и ее слова бесят меня. – Ты все-таки что-то себе повредил, да?

Мне много чего хочется сказать, но я не могу. Не здесь, не сейчас, думаю я и снова запираю свой гнев в самом дальнем уголке своего сознания и притворяюсь, будто его нет, нет вообще.

Несколько секунд – и происходит небольшое землетрясение, земля дрожит.

За моей спиной Байрон произносит мое имя – совсем тихо, – и я быстро заставляю себя успокоиться. Это нелегко, но я весь минувший год делал то, что нужно, подавляя свои эмоции и заставляя себя забыть, что у меня вообще есть какие-то чувства.

Не знаю, заметил ли кто-либо землетрясение – как бы то ни было, никто об этом ничего не говорит. Флинт, пожав плечами, сбрасывает с себя руку Грейс и отвечает:

– Я в полном порядке, Грейс. – Что ж, это свидетельствует о том, что он умнее, чем кажется.

Но она не ведется на его слова.

– Тогда что с вами? – спрашивает она, глядя то на Флинта, то на меня. – Я не понимаю, что тут происходит.

Мне нечего на это сказать, так что я не отвечаю – и Флинт тоже молчит, возможно, по той же причине, что и я. Грейс явно растеряна, а все остальные выглядят так, будто еще немного – и они начнут злорадно потирать руки, меж тем как драконы выстраиваются за спиной Флинта, давая понять Ордену и мне, что, в случае чего, они его поддержат.

Как будто это будет иметь хоть какое-то значение, если я решу уничтожить его.

Должно быть, Мэйси чувствует надвигающуюся опасность, ибо она вдруг говорит:

– Нам надо вернуться в нашу комнату, Грейс. Ты точно в порядке? – Сейчас ее голос кажется мне куда выше, чем прежде.

– Точно, – уверяет ее Грейс, опять глядя то на дракона, то на меня, как будто думает, что я собираюсь совершить какую-то глупость. Чтобы не соврать, возможно, так оно и будет, если мы не уберемся отсюда, причем в самое ближайшее время. Затем она добавляет: – Но я никуда не уйду.

Ну нет, со мной это не прокатит. Ведь сейчас вокруг нее полно людей – один бог знает, сколько их тут, – которые намерены причинить ей вред. Или убить.

Я делаю пару шагов и оказываюсь прямо за ее спиной, так близко, что до меня доносится ее теплый аромат – смесь запахов корицы и ванили.

– Вообще-то это самая здравая мысль, которую я слышал за сегодняшний день. Я провожу тебя до твоей комнаты.