Зажмурив глаза, я прочистил мысли, чтобы вытащить вперед определенный элемент, который мне не приходилось использовать уже довольно давно.

Короткое заклинание сорвалось с моих губ. Мышцы на моих руках дрожали, сила передавалась откуда-то изнутри, устремляясь через мою кровь к кончикам пальцев. На краткий миг моя голова закружилась от прилива адреналина, укрепляя мое существо. Стена застонала, медленно отодвигаясь назад и влево. Я уронил голову на камень, внезапно почувствовав головокружение. Это было слишком давно. Разжечь огонь, вызвать бурю, отпереть засов, переместить воду — все это было легко, потому что у меня были язычники, которых я мог направлять в течение двадцати шести лет. Мне пришлось самостоятельно изучать элемент Земли.

Рука Фэллон легла мне на спину.

— Ты в порядке?

Я прижался лбом к камню, наклонив голову, чтобы заглянуть в ее безоблачные голубые глаза.

Что-то встряхнуло мое существо.

Ее глаза. В ее глазах всегда было что-то особенное.

— Да, — сказал я через выдох. — Мы почти на месте.

Я открыл потайную дверь до конца, и мы спустились по узкой лестнице вниз, пока официально не оказались в туннелях. Вокруг нас сгустилась тьма, и Фэллон схватила меня за руку, подошла ближе ко мне, пока я шел впереди по сырому холоду. — Откуда ты знаешь, куда идешь? — спросила она, и ее тихий голосок здесь, внизу, звучал гораздо громче.

— У меня очки ночного видения, — пошутил я, сжимая ее руку.

Фэллон шлепнул меня по руке.

— Нет, у тебя их нет.

Это прозвучало как вопрос.

— Нет, серьезно. Встроенные. Я могу видеть в темноте.

Она молчала, пока мы шли, ее грубая рука сжимала мое предплечье.

— Итак, каждый раз, когда мы… в темноте… ты…

— Вижу все, — подтвердил я, оглядываясь с усмешкой. Фэллон опустила голову, и я понял, что она покраснела. Я снова сжал ее руку и потянулся другой рукой за спину, чтобы прижать ее спину ближе к моей. Напряжение, которое я испытывал раньше, давно прошло, и теперь я не думал, что смог бы сделать это без нее. Это было почти так, как будто так и должно было быть, она и я против времени, города, всего, всех.

После короткой прогулки мы достигли барьера, и я замер.

— Что такое? — спросила Фэллон у меня за спиной.

— Эти ворота, они стальные, — я ощупал края, покачал головой, — их здесь не должно быть.

Не было никакого замка, который можно было бы открыть волшебным щелчком. Рукотворные, без естественного элемента Земли, который можно было бы убрать. Мне нужно было пламя Феникса, чтобы прожечь его. Это было совсем не то же самое, что разжечь огонь. Мне нужно было больше для этого. Я этого не ожидал. Я не смог бы сделать это без него.

В дальнем правом углу горел синий мигающий огонек. Рядом с ним — сканер карточек.

— Черт, — простонал я. Я не мог поджарить электрическую панель или уничтожить ее водой. Я не мог рисковать, чтобы сработала сигнализация. Все, что нам было нужно, — это снять две решетки, чтобы мы могли проскользнуть внутрь.

Запустив руку в волосы, я повернулся к Фэллон.

— Это будет звучать очень плохо, но мне нужно, чтобы вытащила из меня магию.

Ее глаза расширились в кромешной тьме.

— В смысле?

— Я серьезно. Мне нужно вытащить из себя чистую магию, чтобы пройти через что-то подобное самостоятельно. У меня нет Феникса, чтобы прожечь его, поэтому мне нужно удовольствие или боль, чтобы извлечь магию такого уровня.

— Мне любопытно. Что бы ты сделал, если бы меня здесь не было?

— Подрочил бы, — заявил я, и Фэллон улыбнулась, постучав пальцем по подбородку.

— Это смешно, когда прямо передо мной стоит моя девушка, которая, кстати, справилась бы с работой гораздо лучше и быстрее. Это серьезно, Фэллон. Серьезный вопрос жизни и смерти.

Она закатила глаза.

— О, хорошо. Если это вопрос жизни и смерти.

— Послушай, я бы никогда не использовал тебя так, как использовали меня, никого никогда не следует использовать так, как использовали меня, поэтому мне нужно, чтобы ты использовала меня. Так, как ты захочешь.

Хриплый вздох сорвался с ее губ. Она скрестила руки на груди. Затем отпустила их.

— Это большое давление.

— В этом мире нет буквально ничего, что ты могла бы сделать неправильно, я обещаю. Видишь, — я схватил свой возбужденный член, — Ты только стоишь там, а я уже возбужден. Ты просто должна… Приложить немного усилий. Легко.

Ее щеки вспыхнули вокруг недоверчивой улыбки.

— Приложить немного усилий?

— Я буду управлять.

Смех сорвался с ее губ.

— Хорошо, нет. Ты сейчас ставишь все в очень неловкое положение. А это платье моей матери. Я не собираюсь делать то, о чем ты думаешь, в платье моей матери.

Схватившись за затылок, я на мгновение посмотрел на нее. Я не мог поверить в то, о чем только что попросил ее. Приложить немного усилий? Я откинул голову назад.

— Черт, прости меня.

Я помассировал виски и прислонился спиной к стене.

— Ты права. Я даже не знаю, о чем я думал.

Я был в отчаянии, но мне нужно было пройти через эти врата. Мне нужно было добраться до этих книг.

Я откинул голову к стене, глядя на нее, пока она оглядывалась в темноте в поисках чего-нибудь, на чем мог бы остановиться ее взгляд.

— Если бы ты только понимала, на что я готов ради тебя пойти, Фэллон, — сказал я ей, наблюдая за ней с расстояния всего в несколько футов. Голова Фэллон повернулась на звук моего голоса, и она смотрела прямо мне в глаза. Я почти задался вопросом, может ли она тоже видеть меня в темноте.

Она молчала, и мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к ней. А потом мой рот начал двигаться. Я не мог остановить это.

— Это происходило медленно, а потом внезапно для меня, ты знаешь, — выпалил я, прислонившись спиной к каменной стене туннеля. — То, что я чувствую к тебе, глубоко укоренилось — неслыханно глубокое, синее чувство. Такое синее, что кажется черным. Как океан под океаном на вершине другого океана. Где ты не знаешь, какой путь — вверх или вниз. Ни отмелей, ни дна. Вот насколько глубоко, и это иногда пугает меня. Но тогда ты тоже там, и мы плывем вместе в этом глубоком месте. И там спокойно… тихо.

Я потерял себя в ее глазах и не осознавал, что остальная часть меня была парализована. Я прочистил горло.

— Это странно, когда мы вместе. Что-то вроде приятной боли.

Фэллон прошептала:

— Разве не в этом наш смысл?

Медленная улыбка