волнуясь. — Вы можете не делать вид, что ничего не понимаете. Вы не мальчик. Ведь понятно же, что этот Мамедов и есть главный виновник гибели обоих — брата и Ларисы. Вы должны лучше меня это понимать. Он и есть заинтересованное лицо.

Следователь вздохнул:

— Мамедов всю последнюю неделю лежал в больнице. Он приехал из Дагестана и лег на платную операцию в больницу. И никуда из нее не выходил. Персонал больницы подтверждает, что он все время находился в палате.

Круг замкнулся.

Этот Мамедов скорее всего почти ничего не знает. Он — подставное лицо. Так вот они, эти «тайные замыслы» о которых говорил коварный Глостер у Шекспира!

Шмелев не просто соблазнил Ларису и подчинил ее себе. Он не просто убил ее мужа и ограбил семью дочиста. До нищеты, когда она вынуждена была просить у меня взаймы. Он ограбил совсем. Он отнял все, даже квартиру.

Теперь понятно стало, отчего труп Васи был так изуродован. Его пытали, чтобы он подписал эту самую дарственную.

А потом осталась Лариса, прописанная в этой, уже подаренной квартире… Сказать обо всем этом следователю? И что он станет делать?

Все же я сказал ему:

— Вы понимаете, что кто-то был заинтересован в том, чтобы они оба исчезли — брат и его жена. Убили их те, кто был заинтересован. То есть те, кто получил квартиру и ценности.

Я рассказал о том, какие ценности были у брата.

— Примерно какова цена этих вещей? — поинтересовался следователь, крутя карандаш в руках.

— Брат говорил мне приблизительно, что миллионов триста, — ответил я.

— Немного по нынешним бандитским меркам, — сказал следователь. — Но все же достаточно, чтобы бандиты могли заинтересоваться. Я имею в виду серьезных бандитов… У вас есть подозрения на кого-нибудь?

— Я питерских бандитов не знаю, — ответил я. — Это уж скорее по вашей части.

— Я-то их знаю, — усмехнулся следователь. — Но у меня нет фактов. Вот ведь беда.

— Беда, — согласился я. — А как вы обнаружили, что она убита?

— Ну, не все же такие молчуны, как вы, — ответил следователь. — Есть люди, которые не носят в себе свои мысли и подозрения. Они приходят и делятся своими размышлениями. И тем самым помогают следствию.

Вот как…

— Кто же эти люди? — спросил я. — Очень интересно. Такая сознательность в наше время…

— Достойна похвалы, — перебил меня следователь, как бы закончив мою ироническую фразу.

Потом он сказал, закурив свою «Мальборо»:

— Это был друг покойного вашего брата. Он пришел сюда и рассказал откровенно о некоторых своих подозрениях. И мы решили навестить вдову убитого Ларису Михайловну. Приехали, а ее дома нет. Не открывает день, ночь. На звонки не отвечает… Вскрыли квартиру, а она лежит, в прихожей, задушенная.

— Чем? — спросил я.

— Что — чем? — переспросил не понявший моего праздного интереса следователь.

— Чем задушена?

— А, вы об этом… Галстуком. Галстук можете посмотреть — вы его не узнаете? — Следователь показал мне пестрый модный галстук, достав его из сейфа. Галстука я не узнал.

— Это не ваш? — усмехнулся следователь.

Я поморщился:

— Мы же выяснили этот вопрос. Я уехал к себе домой. Меня не было в Питере. Я не мог тут никого душить.

— Ее задушили восемнадцатого числа вечером, — объяснил следователь. — Так что это могли быть и вы. Задушили и поехали на вокзал. Почему бы и нет?

— Действительно, почему бы и нет? — Сказал я. — Только мне-то зачем это нужно?

Это был тупик. Мы помолчали.

— Я пойду, если у вас все, — сказал я наконец.

— Подпишите вот здесь, — сказал следователь скучным голосом. — Проверьте, все ли правильно и подпишите. И можете идти.

Я подписал и спросил:

— Я могу ехать домой? А то у меня там спектакль «горит»…

— Вы мне это уже говорили по телефону, — ответил следователь. — Ладно. Можете ехать. Хоронить Ларису Михайловну будете?

Я задумался. Надо бы, конечно…

— Я потому спрашиваю, — сказал следователь, — что кому отдавать тело-то? Адрес ее других родственников мы не нашли.

— Вы и не искали, — чуть было не сорвалось у меня с языка, но я промолчал. Следователя и так было жалко. Хоть он и курит «Мальборо», а все равно у него собачья работа…

— Я вам позвоню, — сказал я. — С похоронами я, право, не знаю… У меня столько дел дома. Лучше я поищу адрес ее родителей.

— Как хотите, — согласился следователь. — Вы не обязаны. Просто, сами понимаете, похороны за казенный счет… Это такое дело…

Да, суровые времена пошли, подумал я в очередной раз. Сидят два приличных человека в галстуках и торгуются, кому платить за похороны убитой женщины… А с другой стороны, лишнего миллиона у меня тоже нет. Нету его у государства, и нет его у меня. Для брата я бы нашел, а для предавшей его Ларисы…

— Я вам еще позвоню, — сказал я классическую фразу растерянности и нежелания решать проблему. И ушел.

Куда идти? Ветер немного стих, Нева успокоилась и только крупная рябь колебала ее поверхность. Выглянуло солнце и купол Исаакия перестал быть тусклым. Теперь он горделиво возвышался над городом.

Исаакиевская площадь напоминает Трафальгарскую в Лондоне. Они создались по одному принципу. В центре — пустое место, где стоит памятник искусства. Там гуляют люди, смотрят, фотографируются.

А вокруг этого островка — со всех четырех сторон мчатся машины, автобусы. Тут уже деловая жизнь. Островок и вокруг асфальтовая гладь…

На всякий случай я пошел в сторону метро, к Невскому. Хотя я еще не знал, куда ехать. Только у метро я догадался, что нужно позвонить Борису. Он все же второе после меня заинтересованное лицо… Правда, непонятно, почему… Может быть, он просто хороший человек?

Такое ведь тоже случается, правда, в последнее время все реже. Но совсем сбрасывать со счетов нельзя.

— Это вы? Уже приехали? — сразу спросил меня Боря, едва только услышал в трубке мой голос.

— Можно с вами встретиться? — спросил я его в ответ без всяких предисловий. Мне уже была ясна степень его участия в этом деле.

— Конечно, я вас ждал, — ответил Боря. — Я был уверен, что вы позвоните мне. Приезжайте прямо сейчас, если вы можете.

— Если я уже смог приехать в Питер, то к вам точно смогу добраться, — ответил я и повесил трубку.

За полчаса я добрался до его дома.

— Проходите, — сказал Боря, он был все в том же рабочем наряде, видимо опять что-то мастерил.

— Это вы приходили в милицию со своими подозрениями на Ларису? — спросил я его сразу.

— Ну да, — ответил он. — Я узнал, что вы уехали. Понял, что вас эта проблема не волнует. И решил,