Я повернулась на бок и приоткрыла глаза, глядя сквозь ресницы, как две головы увлеченно склонились над шахматной доской. Грей сделал ход и снова откинулся на спинку стула. Он был красив и хорошо сложен, лицо у него было волевое и решительное, а изящному чувственному рту наверняка завидовали многие женщины.

Грей владел собой даже лучше, чем Джейми. С того момента, как они приехали, я не уловила ни одного взгляда, способного его уличить. Лишь однажды, на Ямайке, я заметила взгляд, который выдавал истинную природу его чувств к Джейми.

С другой стороны, я ни капли не сомневалась в том, что чувствовал по этому поводу Джейми. Неважно, сколько они просидят за шахматной доской, выпивая и беседуя, спать Джейми будет в моей постели.

Я разжала кулаки и уютно устроила ладони на бедрах, и тут я поняла, почему волновалась из-за лорда Джона.

От ногтей на ладонях остались следы в форме полумесяца. Годами я пыталась стереть эти следы с ладоней, после каждого ужина в гостях, каждую ночь, когда Фрэнк допоздна «работал в офисе». Годами я лежала одна в большой двуспальной кровати в темноте, впиваясь ногтями в ладони, все ждала, когда он вернется.

И он возвращался. К его чести, он всегда приходил до рассвета. Иногда я холодно поворачивалась к нему спиной, иногда яростно набрасывалась, чтобы он доказал — без слов, телом своим доказал, — что невинен. Чаще всего он принимал бой. Но все зря.

Мы никогда не обсуждали это днем. Я не могла, потому что не имела права; он не мог, потому что мстил.

Порой между его интрижками случались перерывы, в основном в несколько месяцев, а как-то раз почти год, тогда мы жили в мире. А затем все начиналось снова; телефонные звонки и молчание в трубке, чересчур продуманные оправдания собственного отсутствия, поздние возвращения. Фрэнк не подкидывал явных улик, таких как аромат чужих духов или губная помада на воротничке, он был слишком осторожен. Однако я всегда чувствовала присутствие другой женщины, кем бы она ни была, таинственной незнакомки с расплывчатым пятном вместо лица.

Неважно, кто она — их было несколько. Важно было только то, что эта незнакомка — не я. И я лежала без сна, сжимая кулаки, отчего на ладонях оставались глубокие полукружья от ногтей.

За столом почти стихло, только время от времени раздавался стук о доску шахматных фигур.

— Ты счастлив? — вдруг спросил лорд Джон.

Джейми помедлил с ответом.

— У меня есть все, чего может желать мужчина. Есть где жить, есть достойная работа. Моя жена рядом. Я знаю, что мой сын в безопасности, что за ним присмотрят.

Он посмотрел на лорда Джона.

— И настоящий друг есть. — Джейми приподнялся и похлопал Грея по плечу. — Большего и желать нельзя.

Я опустила веки и принялась считать овец.

Я проснулась на рассвете оттого, что Иэн стоял рядом и тряс меня за плечо.

— Тетя, — встревоженно прошептал он, — пойдем со мной, тому парню в амбаре совсем худо.

Я встала, накинула пальто и ринулась к амбару. Чтобы поставить диагноз, особых познаний не требовалось, хриплое дыхание было слышно футов за десять.

Бледный и перепуганный граф маялся у двери.

— Ступай прочь, — резко велела я, — тебе нельзя находиться рядом с больным, Иэн, тебе тоже. Идите в дом и принесите горячей воды из котла, мой ящик и чистые полотенца.

Билли тут же послушался, поспешив унести ноги подальше от пугающих звуков из амбара. Иэн помедлил.

— Тетя, ему ведь уже не поможешь, — тихо сказал он. Иэн заглянул мне в глаза совсем по-взрослому, все понимая.

— Похоже, что так, — вздохнула я, отвечая также по-взрослому. — Но я не могу его бросить.

Иэн глубоко вздохнул.

— Все же… — Он замялся, и я кивком дала ему знак продолжать. — Может, не стоит мучить его лекарствами? Он скоро умрет, тетя. Мы слышали, как ночью ухал филин. И он тоже слышал. Для него это верная примета.

Я посмотрела на дверь, закусив губу. Оттуда доносилось неровное короткое дыхание, сопровождаемое присвистом. Я снова взглянула на Иэна.

— А что делают индейцы, когда кто-то умирает, знаешь?

— Поют. Шаман мажет краской лицо и поет, чтобы отогнать злых духов.

Приобретенные на войне инстинкты подталкивали хоть что-нибудь делать, пусть и бесполезное. Разве я могу лишить человека возможности уйти с миром? Хуже того, заставить его тревожиться за свою душу, если я полезу к нему с бессмысленными лекарствами?

Иэн не стал ждать, когда я решусь. Он сгреб в ладонь немного земли и поплевал туда. Не говоря ни слова, окунул в смесь пальцы и провел на моем лице линию ото лба к носу.

— Иэн!

— Тише, — сосредоточенно прошептал он. — Вроде похоже.

Он нарисовал еще по две линии на каждой щеке и добавил острый угол на подбородке.

— По-моему, так. Хотя я всего раз видел, и то издалека.

— Иэн, так нельзя!

— Тише, — повторил он и положил ладонь мне на плечо, чтобы подавить протесты. — Иди к нему, тетя, он не испугается, он привык.

Я соскребла комок грязи с кончика носа, чувствуя себя совершенно по-идиотски. Но спорить времени не было. Я шагнула в темный амбар, склонилась над умирающим и взяла его за руку. Мягкая безвольная ладонь, сухая горячая кожа.

— Иэн, поговори с ним. Скажи, как его зовут, скажи, что все будет в порядке.

— Нельзя называть его имя, тетя, это привлечет духов зла.

Иэн откашлялся и издал несколько гортанных звуков. Ладонь в моей руке слегка вздрогнула. Глаза привыкли к темноте, я заметила, что на лице индейца мелькнуло изумление при виде моей измазанной физиономии.

— Пой, тетя, — тихо велел Иэн. — Может, «Эту тайну пресвятую»?[31] Звучит похоже.

Что мне оставалось? Я неуверенно затянула:

— «Эту тайну пресвятую славим в поклонении»…

Спустя несколько мгновений голос мой окреп, я присела на корточки у постели и продолжила петь, держа несчастного за руку. Морщины между бровей индейца разгладились, мне показалось, на него снизошло успокоение.

Я видела много смертей: от болезни, от несчастного случая, от ранений и от старости. Я видела, как люди принимают смерть, одни стойко, по-философски, другие — яростно протестуя. Но я никогда не видела, чтобы человек умирал именно так.

Индеец просто ждал, глядя мне в глаза, когда я закончу петь. Тогда он повернул голову к двери, и ему на лицо упали лучи восходящего солнца.

Я тихо сидела, держась за обмякшую руку, и тут поняла, что тоже не дышу.

В полнейшей тишине время словно замерло на мгновение… Конечно, замерло, подумала я и перевела дыхание. Для