Но в тот день мой мир словно перевернулся и замер под другим углом зрения. Я ощутила огромнейшую благодарность за то, что не была лишена своих способностей, а потом поняла, что каждый здоровый человек несет ответственность за тех, кто нездоров, как перед Богом, так и перед самим собой. И эта ответственность — не бремя души или кошелька, а наше обязательство, причем одностороннее, как наше родительское обязательство перед своими детьми. И каждый вправе решать самостоятельно, как его исполнять, но не вправе решать исполнять или нет…

Я радовалась тому, что могу ходить. Я искренне обрадовалась своим гвардейцам, которые нашли меня слишком быстро, не дав пробыть в одиночестве и пары десятков минут. И мне и в голову не пришло развенчать их сочувствие по поводу неудавшихся намерений избавиться от сэра Гаа Рона. Слишком искренне и неосторожно они выразили свои соболезнования относительно моей неудачи.

После покушения на себя и всех последующих событий я отчетливо поняла, что репутация опасного и безжалостного противника в этом мире — залог моего выживания. Именно такой я хотела выглядеть в глазах врагов и даже друзей, но не всех моих друзей и не всех моих недругов.

Мы направились на обед дружной толпой, и в тот день я обедала вместе с солдатами гарнизона и рядом с сэром Гаа Роном. Мы столкнулись с ним возле столовой и почему-то обрадовались друг другу, словно старые друзья, не видевшиеся очень давно. Он даже приобнял меня за плечи, провожая к своему столу, и отсекая моих сопровождающих.

— Док говорил мне, что вы выздоравливаете, но я не думал, что он отпустит вас сегодня, а то бы встретил лично! — Гаа Рон улыбнулся и протянул мне деревянную чашку с горячим бульоном, а затем пододвинул блюдо с салатом и птицей, — вы даже не представляете себе, миледи, какие разговоры гуляют по лагерю после нашей стычки!

Следует простить мне мое любопытство, ибо это характерная черта любой женщины. Естественно, я не могла удержаться!

— После нашего совместного обеда их станет еще больше, уверяю вас, сэр Гаа Рон! Особенно, если вы расскажете мне смешную историю из своей жизни, и мы оба посмеемся над нею. Но прежде, прошу простить мне мое любопытство, какая из них официальная?

— О-о-о! Вы сочли оскорбительным мое высказывание в свой адрес и схватились за оружие. Я же, не имевший на это право, разоружил вас голыми руками, но получил при этом пару царапин. С учетом того, что вас считают достойной ученицей милорда, я почти что подвиг совершил, не угробив вас и себя при этом!

— А какие неофициальные? — Я выдула весь бульон и потянулась за мясом.

— Вы напали на меня без причины с целью убить. Мы поссорились, и вы напали без предупреждения. Мы затеяли учебный бой, но все вышло из-под контроля. Я затеял учебный бой, но вы превратили его в настоящий. И еще с десяток таких вариантов. Хотите, чтобы я пресек подобные разговоры?

— Ни в коем случае! — Я радостно улыбнулась своим мыслям и дожевала мясо. — Чем больше болтают, тем меньше шансов докопаться до правды! Что, по-вашему, мы станем делать, если милорд вернется к своим вопросам и устроит нам перекрестный допрос?

Гаа Рон покивал, а затем предложил:

— Фруктовый пирог на десерт?

Я кивнула, и он отправился за ним к нашему шеф-повару. Спустя пару минут он вернулся с блюдом, наполненным аккуратными квадратными кусочками пирога, и с небольшим чайником ароматного травяного чая в руках. Какое-то время мы молчали, с удовольствием потягивая чай и уничтожая вкуснейший пирог с яблочно-брусничным вкусом.

— Вы говорили с милордом после своего выздоровления? — Я отодвинула свою чашку, чувствуя, что больше не могу проглотить ни кусочка. И сэр Гаа Рон сделал то же самое.

— Нет. Он не задавал мне вопросов, если вы это имеете в виду, Лиина.

— Он любит вас, сэр Гаа Рон, и не скрывает своего беспокойства.

— Я подозреваю, что и вам дорога моя жизнь, миледи. Однажды ваше трепетное отношение к чужим жизням погубит вашу собственную. — Сэр Гаа Рон дотянулся до моей чашки и разлил остатки чая.

В чем-то он был прав, и я кивнула в ответ:

— Возможно, но с этим недостатком я могу примириться. Всю мою жизнь определяют недостатки, сэр Гаа Рон, как и вашу, и милорда, и любого человека обеих миров.

Он удивленно приподнял брови и спросил:

— И какие же недостатки вы видите во мне или в моем повелителе?

— Готовность убивать во имя цели и ради нее! — Это прозвучало как вызов, но не смутило Гаа Рона.

— Только вы, миледи, способны считать это недостатком! — Он вернул мне мой тон, но я не остановилась.

— Как и вы, сэр Гаа Рон, полагая недостатком мою готовность жертвовать своей жизнью ради жизней других людей, даже вашей.

— Тогда это неразрешимый спор разных людей с различными мнениями, миледи! — Сэр Гаа Рон улыбнулся, словно сделал открытие, и я рассмеялась ему в лицо.

— Вы совершенно правы, и заметьте, не я это сказала только что!

Какое-то мгновение он переваривал мой смех, а потом засмеялся в ответ, когда до него наконец-то дошло.

— Вы поймали меня, я это признаю! Значит, по нашему общему мнению, недостаток одного человека в глазах другого может выглядеть несомненным достоинством, а достоинство — недостатком.

— Что-то вроде этого. Один человек сказал, что все относительно, сэр Гаа Рон. Я понимаю его и верю ему.

— Тогда какие недостатки определяют вашу жизнь, миледи? Или их можно назвать достоинствами?

— Знай своего врага! Да, сэр Гаа Рон? — Я снова ему улыбнулась, но он не ответил. — Несомненно, это недостатки, даже с моей точки зрения. Но я не хочу вам лгать, а ответить правдиво мне не хватает мужества. Это очень личное…

Наступило молчание. Мы допили свой чай и я почти готова была откланяться, когда он заговорил:

— А милорд это знает?

— О-о-о! Милорд знает все! Он узнает о мотивах моих поступков раньше, чем я совершаю их! Разве я не говорила вам, что он читает мои мысли?

— Тогда почему он все еще не победил, Лиина? — Гаа Рон снова назвал меня по имени и так неофициально. Он действительно хотел знать. И он прикоснулся к моей руке, не давая уйти. И я ответила ему.

— Мое упрямство мешает милорду — непомерное и безграничное. Вместе с гордыней и склонностью к саморазрушению оно образует невероятную смесь, выпить которую милорду не дано. Во всяком случае, не до конца. —