13 мая 1918 года ВЦИК утвердил декрет Совнаркома о предоставлении наркому продовольствия чрезвычайных полномочий, вплоть до применения вооружённой силы, в деле продовольственных заготовок. В деревню были двинуты продотряды. В обращении к ним председатель Совнаркома В. И. Ленин и нарком продовольствия А. Д. Цюрупа писали: «Хлеб надо достать во что бы то ни стало. Если нельзя взять хлеб у деревенской буржуазии обычными средствами, то надо взять его силой». 11 июня были учреждены волостные и сельские комитеты бедноты (комбеды).[886] Члены их, назначавшиеся сверху, сосредоточили в своих руках всю власть на селе. Древнее мирское самоуправление, включая сельский сход, фактически было ликвидировано. Всё это сопровождалось разгулом беззакония при изъятии «хлебных излишков», на деле же – всего имеющегося хлеба. Такого деревня ещё не знала.

Географию крестьянских восстаний 1918 году (в советской литературе – «кулацких мятежей») трудно определить точно. Они охватили почти всю страну. Карательные отряды едва успевали их подавлять. И когда в такой обстановке восстали чехословацкие легионеры, положение большевиков стало критическим. Если бы чехи и словаки повернули тогда на Москву, ленинскому Совнаркому пришлось бы совсем туго.

К началу конфликта чехословацкие эшелоны растянулись на шесть с половиной тысяч вёрст. Головные составы, под командой генерала Дитерихса, выходили на КВЖД.

Михаил Константинович Дитерихс (1874–1937) родился в России, в семье чешского происхождения. Участвовал в Русско-японской войне. Первую мировую войну начинал на Юго-Западном фронте. Потом командовал русской дивизией на Салоникском фронте. Вернувшись в Россию, отклонил предложение Керенского занять пост военного министра и был назначен генерал-квартирмейстером Ставки при главнокомандующем Корнилове. Позднее чехословацкие легионеры попросили его возглавить их корпус, и он принял командование над ним. Вскоре после разрыва с большевиками авангардные части корпуса, руководимые Дитерихсом, взяли Владивосток.[887]

Чехословацкий авангард сильно оторвался от следовавших за ним эшелонов. Ближайшими к Дитерихсу частями, стоявшими в Новониколаевске, командовал Р. Гайда. В ночь на 26 мая его войска, совместно с тайно сформированным отрядом русских офицеров, захватили город. Офицерские отряды существовали во многих городах Сибири и сыграли видную роль в антибольшевистском движении. Их руководители в условиях подполья действовали под другими фамилиями. Потом они присоединили их к настоящим. Так появились А. Н. Гришин-Алмазов и П. П. Иванов-Ринов.

Эшелонами в Челябинске командовал русский офицер С. Н. Войцеховский. Арьергардными же частями, подходившими к Пензе, – чешский офицер С. Чечек. Стремясь воссоединить свои силы, чехи и словаки начали наступление вдоль железной дороги: Чечек и Войцеховский – на восток, а Гайда и Дитерихс – на запад. Взяв Пензу и вскоре вернув её большевикам, Чечек переправился через Волгу и 8 июня занял Самару. Войцеховский же и Гайда 10 июня соединились у Омска. Затем Войцеховский двинулся навстречу Чечеку и 6 июля соединился с ним в Златоусте.[888] Гайде же и Дитерихсу, совместно с войсками союзников и отрядами атамана Семёнова, удалось наладить сквозное движение по Транссибирской магистрали только в начале сентября.

После этого чехословацкий корпус мог сосредоточиться во Владивостоке и ожидать транспортов в Европу. Но у руководства Антанты к этому времени возникла идея при помощи корпуса восстановить Восточный фронт против Германии, а заодно свергнуть большевистское правительство. Чехи и словаки были против втягивания их во внутрироссийские распри и хотели как можно скорее уехать из русского хаоса. Командование корпуса не могло не учитывать эти настроения. Поэтому Войцеховский, соединившись с Чечеком и взяв общее командование в свои руки, постарался расширить свой фронт на север. 22 июля был взят Симбирск, а 6 августа – Казань. Красные уходили из этого города столь поспешно, что оставили в нём золотой запас Российской империи, вывезенный туда, когда создалась угроза Петрограду со стороны немцев. Не успела уехать из Казани и Академия Генерального штаба, также в своё время эвакуированная из Петрограда.

В дальнейшие планы Чехословацкого корпуса входило овладение Екатеринбургом и Пермью, откуда намечалось движение на Вологду,[889] где Северная железная дорога пересекалась с Архангельской. Из Архангельска путь в Европу был много короче, чем из Владивостока.

На следующий день после взятия Казани, 7 августа, восстал Ижевский завод. Огромное предприятие, принадлежавшее казне, выпускало винтовки. К концу войны численность рабочих на нём достигла 27 тысяч. После Брестского мира на завод вернулись ранее мобилизованные рабочие – ещё несколько тысяч. А производство резко пало, заработки – тоже, множество людей осталось без работы. Начались перебои с хлебом. Власти ничего не делали, чтобы решить проблемы, вставшие в связи с окончанием войны, а недовольство пытались заглушить репрессиями. Бои на заводе шли целый день, и к ночи красные были изгнаны.

Аналогичная ситуация сложилась на Боткинском заводе. Через 10 дней восстал и он. К восстанию присоединились крестьяне соседних деревень и рабочие мелких заводов.[890]

На территориях, откуда были изгнаны большевики, возникли органы новой власти. 8 июня, сразу после вступления легионеров в Самару, там был образован Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), претендовавший на всероссийскую власть. Сначала в него входило 5 человек, потом подъехали другие члены распущенного большевиками Собрания, так что состав расширился до 97 человек. Председательствовал эсер В. К. Вольский. Текущее управление осуществлял Совет управляющих ведомствами во главе с эсером Е. Ф. Роговским.[891] В Комуче сложилось явное засилье эсеров, которые сочувствовали многим большевистским новшествам и не спешили с ними расстаться. Самарские обыватели с недоумением показывали на красный флаг, который развевался над зданием, где заседала новая власть: «Почему не убрали эту красную тряпку?»[892]

Комуч начал создавать свои вооружённые силы (Народную армию) сначала на добровольной основе. Командование одной из первых дружин было предложено подполковнику Генерального штаба В. О. Каппелю. «Согласен, – ответил он. – Попробую воевать. Я монархист по убеждению, но стану под какое угодно знамя, лишь бы воевать с большевиками. Даю слово офицера держать себя лояльно к Комучу». В дальнейшем отряды, которыми командовал Каппель, сыграли важную роль во взятии Казани.