Расслабившись, я откинулась на спинку стула, уместила ладони на столешнице и превратилась в слух. Мне сейчас высказываться не полагалось.

— Добрая новость, — прочистив горло, произнес новый глава Тайного кабинета – граф Муннмур. — Мы все ожидали этого дня и, смею заметить, выбор Вашего Величество примечателен. Нашей госпожой станет наша соотечественница, успевшая завоевать уважение и почитание камератцев. Да, у Камерата будет превосходная королева.

— Благодарю, — приподняв уголки губ в улыбке, кивнул монарх. — Мы с вами одного мнения. Но что же вы можете сказать по существу заданного вопроса?

— Пока мне сложно высказаться, — осторожно произнес его сиятельство. — Дело касается супруги монарха, и прежние правила были идеальны, однако ее светлость и впрямь необычная женщина. Я полагаю, что ей будет сложно следовать известному закону, и это приведет нас к… простите, к возможному устранению Ее Величества, чего бы вовсе не хотелось.

— Очень бы не хотелось, — кивнул король. — Третий брак должен стать более удачливым и счастливым, чем два предыдущих. А потому выскажетесь.

— Я полагаю, что нам предстоит несколько изменить, но не переписать известный Кодекс, — заговорил министр по внутренним делам королевства – граф Лоф.

— Да, это было бы недальновидно, — согласился Муннмур. — Ее светлость показала себя, как особа здравомыслящая, чьи суждения трезвы и обоснованны, но следующая королева будет иной, в этом нет сомнения. Я не говорю, что она окажется глупой, но будет воспитана по всем известным правилам, а стало быть, неспособная к управлению. А если ей будет присуще честолюбие, то измененный Кодекс может нанести вред королевству. И пусть герцогиня Канаторская показала мудрость в управлении своим герцогством, но она не может стать соправителем Вашего Величества.

— Согласен, — кивнул Лоф. — Властитель должен остаться один.

— Кто еще считает также? — спросил Ив, и все советники, включая меня, подняли руки.

Я была согласна, что следующая королева может использовать изменения во зло, а так как ее мужем станет мой сын, то мне вовсе не хотелось, чтобы ему что-то угрожало, тем более, его супруга. Отмена основного закона открывала королеве путь к власти, а значит, порождала возможность заговора и покушения. Нет, такого допустить было нельзя, потому пусть король остается на своем троне в одиночестве, к равной ему власти я не рвалась.

— И всё-таки, — заговорил граф Атленг, — по моему мнению, за ее светлостью стоит оставить место в Совете.

— В каком качестве? — полюбопытствовал монарх.

— В прежнем, государь, в качестве вашего советника. Вряд ли кто-то оспорит мое утверждение, что разум герцогини светел и удивительно трезв для женщины. Простите, ваша светлость, я вовсе не оспариваю женский ум. Однако вы мыслите иначе, а потому я и выделяю вас.

— Не могу не согласиться, — кивнул Муннмур. — Должность советника может остаться за королевой. Это не противоречит основному закону, потому что дается не в обязательном порядке, а по желанию государя. Герцогиня Канаторская заслужила право голоса в Совете. И если нужно обосновать, то ее управление Канатором подтверждает справедливость местонахождение здесь с сохранением права голоса. Королева не станет соправителем, ее голос не будет решающим, однако она сможет принимать участие в обсуждении важных вопросов и высказывать собственное мнение.

— Да, это будет справедливым, — поддержал Лоф.

— И я не имею возражений, — отозвался министр Юстиции – барон Коод.

Я едва заметно выдохнула. Большинство голосов прозвучало. Четверо против двух промолчавших, и одним из этих двух молчунов была я сама. Мой взгляд переместился к королю. Он постукивал пальцами по столешнице, чем выдавал свое недовольство.

— И как же вы, господа, видите участие королевы в Совете, если она будет в тягости? — спросил Ив. — Беременные женщины уязвимы и подвластны чувствам. Не думаю, что переживания пойдут на пользу моим детям. К тому же, вряд ли моя супруга сможет посещать Совет в это время, как и тогда, когда младенцу требуется внимание матери. Что это за советник, которого не будет на его месте год, а то и больше? Я собираюсь иметь не менее пятерых детей, двое-трое из которых должны быть мальчиками. А учитывая мой возраст, с деторождением я медлить не собираюсь. Не жалю более находиться в том состоянии, в каком пребываю сейчас, когда от моего рода из мужчин остался я, да мой двоюродный дед, чей возраст не позволяет покидать пределы его дворца.

Советники переглянулись, воля короля стала им понятна, а я вновь ощутила прилив злости. Покусав губы, я несильно ударила ладонью по столу, и общие взгляды устремились в мою сторону.

— Государь, — заговорила я, — позволено ли мне задавать вам вопрос?

— Разумеется, ваша светлость, — благожелательно улыбнулся монарх, но позу изменил, став настороженным и собранным. Верно, мой дорогой хищник, сдаваться без боя я не намерена.

— Могу ли я сделать вывод, что беременность от Вашего Величества несет угрозу моей жизни и здоровью?

Коод закашлялся, остальные сдержались, Атленг и вовсе сделал вид, что ничего не слышал. Он увлеченно пересматривал документы, принесенные с собой. Ив изобразил вежливое удивление, и я пояснила:

— Вы предрекаете мне немощность, а то и вовсе полное истощение и нервную болезнь. По моим наблюдениям, беременные женщины полны сил и здоровья. Если же случаются недомогания, то у магов есть немало зелий, чтобы избавиться от них. Вам служит сам верховный маг, он, полагаю, в силах обеспечить королеве легкую беременность.

— Иногда даже маги не в силах помочь, — ровно ответил король и на миг отвернулся.

— Только Боги решают, кому и когда из нас приходит время покинуть этот мир, — сказала я, не став молчать на болезненную для монарха тему. — Если мне суждено не выносить ваше дитя, то даже кандалы, которыми вы прикуете меня к постели, не помогут.

— Шанриз, — рявкнул монарх, — не забывайся.

— Прошу уточнить, в чем я перешла грань, — спокойно ответила я. — Мне нужно понять, что же так прогневило моего господина. Пока мы говорим о несуществующей угрозе, не так ли? Вы помянули случай, которому предваряли три удачные беременности и роды. А если верить вашим опасениям, то вы и вовсе собираетесь довести меня до изнеможения, вынуждая ближайшие лет шесть или семь пребывать в определенном состоянии. Однако в моем присутствии на Совете вы видите угрозу, а в бесконечных беременностях – нет. Ах, простите, — я улыбнулась, — о моем здоровье мы не говорим, иначе бы стало очевидно, что бездействие приведет к более печальным последствиям, чем какая-либо деятельность. Нервничать и переживать я, безусловно, буду, но этому поспособствует замкнутое пространство моих покоев и бесконечное однообразие лиц, которые будут окружать меня…

— Отчего же покои? — несколько нервно усмехнулся король. — Есть прогулки, балы, приемы…

— То есть танцы моему положению угрожать не будут? А как же переезд до резиденции? Оставите меня в столице, где я буду забыта вами на всё лето? И в то время, когда я буду в муках рожать очередного ребенка в столице, мой супруг будет отплясывать на балу в Лакасе с менее обремененной дамой, так?