Румянцева откинулась на спинку кресла и долго терла рот рукавом. А после набила в телефоне текстовое сообщение, состоящее из одного-единственного слова:

«Попался.».

Глава 6

Москва, Бойцовский клуб, Анна Румянцева

Если бы Анна могла подстегнуть таксиста — она бы подстегнула. У нее прямо горело поделиться с Мирным всем, что она узнала, но появляться на территории университета девушка не хотела. И дело было даже не в том, что Распутин мог ее там заметить, просто в таких местах она чувствовала себя максимально не в своей тарелке. Сразу же вспоминала, чего она лишилась и как опустилась почти на самое дно.

Поэтому Анна мчалась в Бойцовский клуб, где можно было застать Александра большую часть времени по вечерам. Охрана уже привыкла к тому, что эта девушка наведывается к хозяину, но сальных шуточек себе не позволяла. Сразу видно, приличные люди приставлены работать, а не сплетничать.

Румянцева постучала в дверь и после негромкого разрешения войти шагнула в кабинет Мирного.

Юноша сидел за столом, погруженный в какие-то документы. Пиджак висел на спинке кресла, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, а рукава закатаны до локтя.

Анна на мгновение застыла, залюбовавшись Александром. Была в нем какая-то особенная привлекательность. И дело совсем не в голубых глазах невероятно чистого цвета, и не в ямочке на подбородке, которая так нравится женщинам. Пожалуй, всему виной был взгляд молодого человека.

Взгляд человека, который уже успел повидать жизнь. Анна знала, что Александр вырос в приюте, и ей казалось, что этот слишком взрослый, слишком пронзительный взгляд юноша принес оттуда.

Александр оторвался от монитора и сделал приглашающий жест:

— Привет. Садись, — произнес он. — Чем порадуешь?

Москва, Бойцовский клуб, Александр Мирный

Румянцева влетела, как ураган, но замерла на полдороге к моему столу. Девушка смотрела на меня с таким видом, словно собиралась писать с меня картину.

— Привет. Садись. Чем порадуешь?

Анна моргнула и, тряхнув гривой иссиня-черных волос, процокала к гостевому креслу.

— Боярича, что помогает Распутину-младшему в его мутных сплетнях, зовут Языков, — сообщила она, сразу же переходя к сути.

Я внимательно посмотрел на девушку:

— Это хорошо, — кивнул я. — Но без должных доказательств, сама понимаешь…

Распутин дураком не был, и на всех своих тусовках он и его друзьяшки складировали технику в центр стола в древнем обычае «кто первый схватил, тот и платит». Поэтому Анне до этого момента никак не удавалось зафиксировать эти дивные разговоры, и потому ей оставалось только пересказывать их мне.

Но сейчас девушка с победоносным видом выудила из сумочки миленький золотистый телефон, положила аппарат на мой стол и демонстративно тукнула указательным пальчиком.

«— …Пусть вызовет, он сейчас как раз не в состоянии даже котенка отпинать. Так что у Максимилиана не будет ровно никакого выбора — что так огребет, что эдак. Пусть его доломают до конца. И тогда я приду к нему, как его лучший друг и единственный соратник. И сделаю какое-нибудь интересненькое предложеньице.

…

— Пойду я лучше прикуплю себе новую красную помаду, а то вы тут о каких-то скучных непонятных вещах говорите с бояричем Громовым…

— Языковым.

— С бояричем Языковым…».

В комнате повисла тишина. Я несколько минут обдумывал услышанное.

— Ты же сможешь теперь его прищучить? — с надеждой спросила Анна.

— Не прямо сейчас, но да, — подтвердил я. — Здесь он наговорил достаточно, чтобы остаться с поломанными ногами. Минуту, мне нужно сделать один звонок…

Я взял свой телефон и, быстро пролистав не такой уж и длинный список контактов, нажал на вызов.

— Привет. Говорят, у тебя есть лишняя сотня тысяч? Думаю, я знаю, как ее потратить.

Меншиков на том конце провода процедил:

— И как же?

— Ну ты заезжай в гости, расскажу, — усмехнулся я в ответ.

— Еду, — коротко произнес Максим и повесил трубку.

Пока мы ждали Меншикова, Анна елозила на кресле и время от времени пыталась узнать мой хитрый план по ломанию распутинских ног. Но в эти тонкости девчонку посвящать не стоило. Вряд ли бы она кому-то растрепала, все же нет ничего более мотивирующего, чем личная жажда мести, но стоит пользоваться золотым правилом: чем меньше знает, тем крепче спит и она, и все причастные.

Наконец, раздался дробный стук в дверь, и в комнату вошел Максим. Мрачный, гордый, просто герой женского романа с поломанной судьбой и раненой ногой. Он мазнул равнодушным взглядом по Румянцевой, и девушка тут же заковалась в броню шикарной эскортницы. Закинула ногу на ногу и принялась наматывать локон волос на палец.

В моей голове голосом Николая Николаевича прозвучало: «А сейчас мы с вами, дорогие друзья, можем наблюдать парочку аристократов в неестественной среде обитания».

— Итак? — сразу перешел к сути Меншиков.

— Анна, будь любезна, — попросил я девушку, и та снова ткнула наманикюренным пальчиком в телефон.

Я откинулся в кресле и принялся наблюдать за реакцией Максима на произносимые слова. Надо отдать Меншикову должное, он держал лицо. Держал изо всех сил, лишь в глазах полыхал такой огонь, что мне показалось, что еще немного, и магия у парня выйдет из-под контроля.

Но нет, когда запись закончилась, стекла и стены в моем кабинете все еще были целы, хотя парень с такой силой сжал трость, что, мне кажется, она даже хрупнула. Румянцева вся сжалась — она тоже чувствовала, что сидящий рядом парень сейчас разрывается где-то между желанием убивать и убиваться.

— Это действительно стоит ста тысяч рублей, — наконец, произнес Меншиков, нарушая установившуюся тишину.

Судя по выражению лица Румянцевой, деньги ее интересовали в меньшей степени. И точно:

— Мне не нужны деньги. Мне нужна голова Распутина. Я здесь только потому, что верю, что Александр сможет ее оторвать, — сообщила она, со всей серьезностью глядя на Максима.

Я поморщился:

— Отрывать головы людям неудобно и неэстетично.

— И все же я настаиваю, — качнул головой Максимилиан с истинно аристократическим видом. — Меншиковы держат слово, госпожа?..

— Боярышня, — поправила Максима Румянцева.

— Боярышня? — парень не стал скрывать своего удивления и даже бровь приподнял.

— Боярышня Румянцева, — Анна улыбнулась так соблазнительно и так хищно, что я бы на месте Нарышкиной начал беспокоиться за свой счастливый брак.

— О… — только и сказал Меншиков, быстро сопоставив одно с другим. — Что ж, боярышня Румянцева, я все же настаиваю на вознаграждении. И… — лицо Максима приобрело хищное выражение. — Поверьте, мы выставим Николашке полный счет.

Анна кивнула, перекинула мне по местному аналогу блютуса запись и удалилась, покачивая бедрами и цокая шпильками. Лишь когда за ней закрылась дверь, мы вернулись к разговору.

— Александр, ты поражаешь меня, — произнес