Вступив в войну с самыми богатыми европейскими странами — Англией и Францией, Австро-Венгрия оказалась лишена возможности получить значительные кредиты за рубежом, чтобы удовлетворить нужды армии и удержать на плаву подорванную войной экономику. Договориться о кредитах с наиболее экономически мощным из нейтральных государств, Соединенными Штатами, Вене не удалось, к тому же весной 1917 г. США присоединились к числу врагов центральных держав. Оставалось уповать лишь на внутренние займы, которых за годы войны было проведено более двух десятков: 8 в Австрии и 13 в Венгрии. Доходы австрийской казны от военных займов составили 35,1 млрд, крон, венгерской — 18,85 млрд. На самом деле, однако, немногие из них были по-настоящему успешными. В Австрии действительно крупные суммы удалось получить лишь в результате первого и третьего займов; в реальных ценах доходы от 7-го и 8-го займов составили соответственно лишь 41 и 24% от того, что принес заем первый.

Австрийская крона (введена в обращение в 1891 г. вместо прежней денежной единицы — флорина) во время войны непрерывно обесценивалась. Правда, темпы падения ее курса поначалу были не столь уж высокими: в июле 1914 г. за 1 доллар давали 4,95 крон, в январе 1916-го — 8,14. К концу войны курс превысил отметку 12 крон за доллар. Гораздо более впечатляют темпы, которыми Австро-Венгерский банк — центральный банк государства Габсбургов, — пытаясь удовлетворить военные нужды страны, расходовал золотой запас: в течение одного только 1915 г. его объем в денежном эквиваленте сократился почти на треть. К концу войны золотовалютные резервы монархии по сравнению с декабрем 1913 г. уменьшились на 79%.

в частности, взяла на себя обеспечение обеих государств резиной и изделиями из нее, а Австро-Венгрия — текстилем и кожей. В то же время до полного объединения экономического пространства центральных держав дело так и не дошло, хотя Берлин все более настойчиво пытался реализовать проект Mitteleuropa (российские историки переводят этот термин как «Срединная Европа»), бывший своего рода политико-экономическим обоснованием пангерманизма.

Манифестом политических и деловых кругов, стремившихся к максимальной интеграции центральноевропейского пространства вокруг Германии (и под ее главенством), стала вышедшая в 1915 г. книга Фридриха Наумана «Срединная Европа». Науман писал о различных аспектах возможной центральноевропейской интеграции, тесного всестороннего взаимодействия стран и народов, живущих на пространстве, «что лежит между Вислой и Вогезами, ...между Галицией и Боденским озером». Это пространство, по его мнению, должно рассматриваться «как единство..., как оборонительный союз, как экономическая область». При этом, однако, автор «Срединной Европы» подчеркивал, что осуществление выдвинутых им планов должно вести к созданию не некой суперимперии, а «союза существующих государств... Решающими, ответственными носителями развития были и остаются заключающие договор современные суверенные государства. Они делают друг другу взаимные уступки, однако... не прекращают быть субъектами будущих совместных действий». Науман придерживался оригинальных «социал-империалистических» взглядов, считая, что социальные реформы должны сочетаться с экономической экспансией сильного германского государства и его успешной борьбой за политическое доминирование в Европе. Автор «Срединной Европы», однако, не был зашоренным немецким шовинистом, о чем свидетельствуют его контакты с чешскими политиками, которым Науман пытался помочь достигнуть компромисса с австро-немцами.

Тем не менее его идеи были взяты на вооружение немецкими политиками, стремившимися к гегемонии кайзеровской империи не только на центральноевропейском пространстве,

но и в континентальной Европе в целом. Речь шла о теснейшей хозяйственной и политической привязке к Германии не только Австро-Венгрии, но и Польши, Румынии, балканских стран и Турции, в перспективе также Бельгии, Голландии, Дании и даже — после удачного для центральных держав завершения войны — побежденной Франции. При этом модель взаимодействия разных стран в рамках Mitteleuropa должна была быть достаточно гибкой. Как отмечал помощник германского канцлера Бетман-Гольвега К. Рицлер, «Германская империя — акционерное общество с прусским большинством акций, любое включение новых акционеров разрушило бы это большинство, на котором... стоит империя. Отсюда вокруг Германской империи — союз государств, в котором империя точно также имеет большинство, как Пруссия в империи».

Концепция «Срединной Европы» была воспринята в Австро-Венгрии неоднозначно. Некоторые политики понимали, что реализация проекта Mitteleuropa не только окончательно подчинит дунайскую монархию ее северному соседу, но и поставит под вопрос само существование государства Габсбургов — тоже своего рода «акционерного общества», которое, однако, было не в состоянии конкурировать с АО «Германская империя». Поэтому, в частности, вопрос о таможенной унии, неоднократно поднимавшийся на германо-австрийских переговорах в годы войны, так и не был решен положительно. Однако у австро-немецких и мадьярских националистов Mitteleuropa пользовалась большим успехом, поскольку ее реализация окончательно закрепила бы германо-венгерское господство не только в рамках государства Габсбургов, но и на всем центральноевропейском пространстве. Для «непривилегированных» же народов монархии Mitteleuropa стала этаким жупелом, зловещим символом окончательной германизации и мадьяризации, которой может обернуться победа центральных держав в войне. «Срединная Европа» подверглась и критике слева: так, один из лидеров германской и европейской социал-демократии К. Каутский отмечал, что «эта идея основана на убеждении, что будущий мир явится на самом деле лишь перемирием, цель которого — подготовка к следующей войне». В самом деле, Британской империи, России и США в концепции Mitteleuropa отводилась роль естественных соперников центральноевропейского колосса.

Хотя большинство идей Наумана осталось на бумаге, экономическая экспансия Германии и постепенное подчинение ей хозяйственного механизма дунайской монархии имели место и без их воплощения на практике. Уже в ноябре 1914 г. банки Германии при поддержке кайзеровского правительства приобрели австрийские и венгерские государственные ценные бумаги на сумму в 300 млн. марок. За четыре года войны сумма кредитов, предоставленных Германией Австрии, превысила 2 млрд, марок; Венгрия получила более 1,3 млрд. Все возраставшая экономическая зависимость Австро-Венгрии от Германии имела и негативные политические последствия. На смену видимому единству подданных императора-короля и массовым проявлениям лояльности в первые дни и недели войны пришли опасения «непривилегированных» народов по поводу резкого усиления немецкого и венгерского влияния. Война подлила масла в давно тлеющий огонь межнациональных противоречий, и это было ее самым губительным следствием.

* * *

После роспуска рейхсрата в марте 1914 г. политическая жизнь в дунайской монархии на несколько лет замерла. Даже в Венгрии, где парламент продолжал работать, премьер И. Тиса фактически установил авторитарный режим, главной задачей которого была концентрация усилий страны на достижении военных целей. Между тем в обществе патриотический подъем быстро сменился усталостью от войны и первыми признаками если не разочарования в монархии, то серьезных опасений за ее будущее. Тем не менее вплоть до смерти Франца Иосифа I и возврата к парламентской форме правления в Австрии весной 1917 г. (подробнее см. след, главу) массовой оппозиции в обеих частях страны не было. Тенденция к ее формированию лишь намечалась, и если в июле 1914 г. габсбургское государство переступило роковую черту, то вплоть до 1917 г.