Он снова зарычал.

— Нужно было сказать мне.

— Я не мог. Ты так радовалась, что у тебя есть брат.

Слезы начали душить Лиду. Больше она ничего не сказала. Мимо проехала коляска, обдав их грязным серым снегом. Гавкнула Серуха. Мир продолжал жить своей жизнью.

— Я собираюсь выращивать пшеницу, — вдруг объявил Попков.

— Ты? — улыбнулась Лида. — Станешь крестьянином?

— Мы, — уверенным тоном поправила ее Елена. — Мы научимся. А Эдик будет помогать нам. Верно, мальчик? — Она ткнула его ^ пальцем в тонкие ребра, и ребенок захохотал.

— Только если заставите! — весело крикнул он.

Глядя на эту семью, видя гордое выражение на изуродованном лице Льва, Лида позавидовала им.

— Будьте счастливы, — с трудом пробормотала она.

Лев долго смотрел на нее, потом перевел взгляд на груженую баржу, проплывающую по Москве-реке, и снова посмотрел на нее.

— Что, Лев?

Он повел плечами и пробормотал что-то невразумительное себе в бороду.

— Дело в том, что… — сдержанно произнесла Елена. — Он отказывается ехать без тебя.

Лида закрыла глаза и пошатнулась.

Но Елена еще не закончила.

— Он хочет, чтобы ты поехала с нами.

Лида потерла руки, делая вид, что это злой ветер с реки заставил ее содрогнуться.

— Черт! Лев, ты что, спятил? Я на ферме? Не будь идиотом. Я не селянка с соломой вместо мозгов. Нет уж, занимайся своими лопатами и тяпками сам. Паши свою землю без меня.

В глазах Елены возникло и тут же скрылось облегчение, но Лида успела его заметить.

— А ты чем займешься? — натянутым голосом пробасил Попков.

— Я буду в безопасности, не беспокойся. Я возвращаюсь в Китай.

Его черный глаз прищурился, и казак покачал головой, как старый бык, как будто она внезапно стала тяжелее.

— Но ты мечтала оттуда выбраться. Говорила, что ненавидишь эту страну.

— Я лгала.

— Лев, оставь девочку в покое, — вмешалась Елена, оценивающе поглядывая на Лиду и улыбаясь. — Ее не место туда тянет, а человек, разве ты не видишь?

— Но…

— Никаких но! Сколько можно со мной носиться, как с хрустальной вазой? — заявила Лида. Потом подтолкнула его и прибавила: — Все. Езжай на свою Украину. — Она неожиданно для себя весело улыбнулась и даже засмеялась. — Живите счастливо. И спасибо за все.

Развернувшись, она пошла своей дорогой. Но не прошла и десяти шагов в сторону Смоленской площади, как ее смело с ног. Лиду сорвали с ледяной земли, как пушинку, подняли в воздух и заключили в могучие объятия, прижав к засаленному пальто. Лишившись возможности дышать, она прильнула к казаку. С каждой секундой он прижимал ее к ребрам все сильнее и сильнее. Из горла его исходило какое-то мягкое рычание.

А потом так же неожиданно он поставил ее на землю. Лида опустила Льву в карман золотое кольцо Дмитрия Малофеева.

— Купишь себе землю, — сказала она и продолжила путь, не оборачиваясь.

Лида отправилась через город пешком, но скоро поняла, что пройти дальше Арбата сил у нее не хватит, поэтому взяла извозчика. Забравшись в экипаж, укрыла обнаружившимся там толстым одеялом колени, а руками обхватила себя за талию поверх перевязанной раны. Это было открытое транспортное средство, в котором пассажир был предоставлен всем стихиям, но это устраивало Лиду. Снег не шел, в лицо дул холодный ветер, но это нравилось ей. Низко нависшее над московскими крышами небо казалось серым и старым, и Лида почувствовала укол беспокойства, когда подумала о том, что ей предстоит навсегда покинуть столь полюбившийся город.

Неторопливый цокот копыт лошади навевал уют и спокойствие. У Лиды было время подумать. Она закрыла глаза и позволила раскрыться разуму, как ее учил Чан Аньло, но образ бушующего огня по-прежнему не давал ей покоя. Огненные языки бросались ей в лицо и гудели в ушах. Но она сосредоточила память на ощущении отцовской руки, сжимающей ее ладонь, и на его голосе, который точно эхом повторял у нее в голове: «Люблю тебя за то, что ты пришла за мной».

— Папа, — прошептала она, — я еще вернусь.

Когда-нибудь она обязательно вернется. Лида еще не знала, когда и как. Россия уже вплела свои фибры в ее плоть и кровь, и теперь она не могла долго оставаться вдали от этого города золоченых куполов и от черной жирной земли, которую будут возделывать Попков и Елена на Украине.

Мимо прогрохотала телега, и звук автомобильного клаксона вернул Лиду к тому, что ждало ее впереди. Ей нужно было повидаться с Алексеем. Он был с Антониной в ее квартире, и Лиде нужно было с ним поговорить. Она сердилась на Серова за то, что он советовал Чану расстаться с ней, но (тут глаза ее широко раскрылись, и она почувствовала стеснение в груди), что бы там ни говорил ему Алексей, Чан будет ждать ее в Китае. Она глубоко вздохнула и негромко произнесла:

— Будь там, любимый. Будь там ради меня.

Лида боялась, что, когда Чан окажется дома, на родной земле, его страна и его боги украдут его, отнимут у нее.

— Доверься ему, — шепнула она сама себе и почувствовала, что ветер подхватил и унес ее слова.

В квартире царил полнейший разгром. Все было заставлено коробками. Меха, свечи и даже серебряный самовар торчали из их открытых пастей. На полу — стопки книг, картины, прислоненные к стенам. Лиде показалось даже неприличным и отвратительным, что коммунисту принадлежало столько вещей. Увидев на персидском ковре моток тонкой веревки, она живо представила себе, как коррупция такой же бечевой опоясывает каждую из этих коробок. Ей было нелегко вернуться сюда, потому что воспоминания о том, что случилось здесь с ней в прошлый раз, были все еще слишком тяжелы.

Ее появление стало для Алексея неожиданностью.

— Лида! Разве ты сейчас не должна лежать? — Все же он поцеловал ее нежно в обе щеки, а увидев обрезанные волосы, только удивленно повел бровью. — Я рад, что ты пришла, потому что у меня есть кое-что для тебя.

Он провел девушку в кабинет, где Антонина, сидя за письменным столом, изучала документы Дмитрия. Женщина оторвала взгляд от бумаг, и ее темные глаза просветлели. Но потом, увидев, что натворил своим ножом Чан, нахмурилась.

— Лида, девочка моя, как… — Лида была уверена, что сейчас последует замечание насчет ее причудливой внешности, но ошиблась. — …Как я рада тебя видеть!

Антонина подошла к двери (Лида не хотела входить в эту комнату) и обняла ее. В первый раз от нее не пахло духами.

— Вы хорошо выглядите, — улыбнулась Лида.

— А мне и вправду хорошо.

Лида не кривила душой. Она действительно никогда еще не видела Антонину такой красивой. Женщину вообще было не узнать. Ее густые темные волосы были связаны на затылке в небрежный узел, а светло-голубое платье и шерстяная кофта на пуговицах были явно не парижского производства. Но то были не единственные перемены. Лицо Антонины было совершенно чистым, без всяких следов косметики, и на руках ее не было перчаток. Под глазами темнели тени, как будто она долго не спала, но постоянное напряжение уже не сжимало рот в тонкую линию.