– Давайте договоримся так! – сказал я, раскрывая папку. – Я оставляю все материалы. Вот это основной сценарий, с него и нужно начинать. Это дополнения по съёмкам, а здесь организационные вопросы. Понравится – возьмётесь, нет – я найду кого-нибудь другого. Вот рецензия Юлиана Семёнова. Да, забыл сказать, что КГБ даёт консультантов и окажет всю возможную помощь. Вот мой телефон. Звоните, когда примете решение или в чём-нибудь будет нужда.

– Тебя Герасимов ещё не выгнал, демон-искуситель? – спросила Лиознова. – Откуда такая поддержка? Брежнев помог?

– Почему Брежнев? – спросил я.

– Пол-Москвы знает, что он неравнодушен к тебе с Людмилой, – ответила она. – Ладно, оставляй свой сценарий. Пока я с ним не ознакомлюсь, нам не о чем разговаривать.

– Ну как? – спросила жена, когда я встретил её возле института после окончания лекций. – Берётся?

– Сначала ознакомится, – сказал я. – Пойдём в машину. У меня нет ни малейших сомнений в том, что возьмёт сейчас, если взяла тогда на гораздо худших условиях. Считай, что фильм уже снят.

Глава 38

Мы только что вернулись со съёмок «Голубого огонька», немного устали и хотели отдохнуть, но не получилось: пришли друзья. Было уже двадцать второе декабря, и до праздника осталась одна неделя.

– Как снялись? – спросил Ерёменко. – Сколько песен?

– Спели одну песню и валяли дурака, – ответила Люся. – Этот «Огонёк» получился весёлым. В первый раз снимали почти без сценария, я думаю, что зрители это оценят.

– Вы так и не купили гостевые тапки? – спросила Белохвостикова.

– Забыл, – признался я, сбрасывая тапочки. – Надень мои. Заходите в комнату, сейчас поставим чай.

– Чай – это хорошо! – сказала Бондарчук. – Талгат, давай сюда торт. Раз эта ненормальная семья пьёт только воду, хоть подсластим жизнь тортом.

– Хочешь погибнуть в самом расцвете? – сказал я. – Это, Наташенька, смерть твоим зубам и фигуре.

– Ничего, – засмеялась она, – я успею выйти замуж, даже не один раз, а потом пусть всё гибнет! Будем стелить скатерть?

– Обойдётесь, – сказала вышедшая с кухни жена. – Николай, раздвигай стол. Вы сегодня по поводу или просто так?

– Тебе нужен повод? – спросила Белохвостикова. – Сейчас придумаю. Окончание семестра подойдёт? Нам, ребята, осталось учиться пять месяцев, а потом свобода!

– Свобода была в детстве, – сказал я, разливая чай по чашкам, – только никто её не ценил, наоборот, все стремились стать взрослыми. Теперь у тебя, Наташа, впереди одни обязанности. На работе придётся вкалывать, потом муж…

– Какой муж?

– А я знаю? Первый, второй, может быть, даже третий. С твоими внешними данными… И дети от первого брака, от второго…

– Люся, я сейчас загрызу твоего мужа! – пообещала Белохвостикова.

– Грызть не дам! – сказала жена. – Это можно только мне, а тебе разрешаю его стукнуть. Только он не почувствует твоей ладошки. Принести скалку?

– Если меня за каждую шутку бить скалкой, быстро кончусь, – предупредил я жену. – Пострадает весь мир, но ты – в первую очередь. Послушайте, может, кто-нибудь голоден? У нас ничего нет, кроме колбасы и паштета, но бутерброды можно сварганить.

– Мы не голодны, – отказался Николай. – Поели у Наташи, а потом со съёмок явился её отец и всех разогнал. Мы подумали, что вы уже дома, и не ошиблись. Так что хватит торта. Только включите телевизор, сейчас будут новости.

В ожидании новостей ели торт и говорили о новой песне Высоцкого. Осенью я попытался с ним сблизиться, побывав в театре на Таганке, но ничего не получилось. Мы познакомились, но взаимной симпатии не возникло, и я ещё раз убедился в том, что сам человек и его творчество – это совершенно разные вещи.

– Всё-таки жалко, что наши не побывали на Луне! – сказал смотревший выпуск новостей Талгат. – Луноход – это здорово, но не то.

– Знаешь, в какую копеечку обошлась бы такая прогулка? – спросил я. – Толку от неё немного, разве что престиж. А раз нас в этом обскакали, то и незачем тратиться. Правильно объявили, что приоритетным направлением будет создание большой орбитальной станции.

– Классный телевизор, – сказал Николай. – Как в форточку смотришь. Дорого только. Сейчас магазины завалили электроникой. Телевизоров пока мало, а приёмников, проигрывателей и магнитофонов – море! И качество намного лучше того, что было раньше.

– Ерунда твои магнитофоны! – сказала Бондарчук. – Отец сказал, что скоро будет лекарство, которое восстанавливает сердце! Вот это здорово! Будем жить по двести лет.

Интересно, откуда Сергей Фёдорович о нём узнал? Это лекарство пытались создать с моей подачи, и год назад Келдыш в последний раз консультировался со мной именно по поводу него, поэтому я был немного в курсе того, как обстоят дела.

– Не получится у нас жить двести лет, – сказал я Наталье. – Это лекарство восстанавливает только сердце, а в человеке много всего, помимо него. Да и лечить нужно, пока человек не слишком состарился, а то толку мало.

Со мной именно так и было. Когда профессор биохимии Сольберг изобрёл свой препарат в двадцать четвёртом году, мой поезд уже ушёл. Два года спустя его уже применяли в России, и деньги на лечение у меня были, толку-то… Я не знал точного состава, только то, что для его изготовления использовались два вида океанических водорослей и один из трёх видов морских ежей. Основное лечение заключалось в инъекциях небольших доз препарата прямо в сердце. Если человек не был развалиной, его сердце полностью регенерировало за два-три дня. А вот глубоким старикам делать такое было почти бесполезно. Всё равно делали. Почему не сделать, если человек готов платить деньги? Пробовали его использовать и для других тканей, но эффект был во много раз слабей, а лекарство стоило очень дорого. Из отходов производства делали таблетки. Не такие дорогие и эффективные, но если применять их месяцами, эффект был неплохой. Их я пил. Я записал в тетрадках вид водорослей и какие это были ежи, поэтому вскоре несколько научных коллективов занялись созданием нового препарата. Водорослей в южных морях росло много, а вот с ежами было хуже. Нужные виды были редки. Для исследования их достали, а для массового применения надо было разводить. Этим, как я узнал, занялись во Вьетнаме. Из сотен соединений необходимо было выделить нужные, потому что наличие примесей снижало эффективность препарата и вредило сердцу. Три года шли бесконечные опыты. Наши биологи и фармацевты шли опытным путем, а Сольберг, судя по тому что я о нём читал, с самого начала знал, что ему нужно. Это швед вообще был гением: почти все препараты, совершившие революцию в медицине, были созданы им. У нас