– Вам лучше прилечь в соседней комнате, на кровати Лео, – сказала я. – Впереди еще длинная ночь.

Это была, очень длинная ночь – длинная и трудная. К часу ночи я устала ходить и залезла в постель. Я встала на колени там, где Лео прежде поддерживал меня на руках. Когда наступали схватки, я вспоминала его сильные руки и утешение, которое он давал мне, когда я производила на свет Розу, но теперь я должна была рожать одна. Я одернула себя – я же была не одна, со мной были миссис Чандлер и Клара, а в соседней комнате был доктор Маттеус. И мне было легче, чем Лео, ведь рождение не смерть – бедный мой Лео, но он был сильным, очень сильным. Следующая схватка пронзила меня удвоенной болью. Когда она прошла, я жалобно забормотала молитву – Боже, сохрани Лео.

На заре я почувствовала потребность кричать и бессвязно попыталась объяснить это.

– Кричите, леди Ворминстер, – успокаивающе сказал доктор Маттеус. – Дети далеко, они не услышат.

И я открыла рот и завопила, позволяя боли раствориться в бледном предрассветном освещении.

– Уже недолго, – тужьтесь, тужьтесь!

Одышка, стоны, потуги, сильные непроизвольные потуги, затем я почувствовала, что ребенок пошел наружу.

– А теперь, не тужьтесь – дышите чаще, как можно чаще – как собака.

Я дышала как Нелла, чувствуя, как ребенок продвигается наружу, пока наконец, он не выскользнул из меня.

– Мальчик, – объявил доктор Маттеус. – У вас сын, леди Ворминстер, прекрасный сын.

Я услышала его первый громкий крик, и силы прихлынули ко мне. Я села и потянулась вперед, чтобы взять сына у доктора и заключить в объятия его голое тельце. Я прижала его к себе, укрывая в объятиях. Сын, мой сын – наш сын. Глядя в его красное морщинистое личико, я искала сходства с отцом, но младенец был совершенно лысым, и я засмеялась. Его ручонка потянулась ко мне, рот открылся, поворачиваясь к моей груди. Отогнув ночную рубашку, я прошептала:

– Иди сюда, к своей маме, – когда он взял грудь, я переполнилась любовью и радостью. – Славный крепенький мальчик.

– Да, и какой большой – неудивительно, ведь вы переходили. Ваша светлость не проронили ни слезинки во время родов.

Ребенок ритмично посасывал грудь, пока я не почувствовала схватки выходящего последа и не застонала.

– Давайте, я возьму его, моя леди.

– Нет, нет еще... – но его временно забрали у меня.

– Все позади, моя леди – теперь вам и младенцу нужно помыться.

Чистые прогретые пеленки, тугой бандаж на живот – и прочие памятные ухищрения после родов. Затем миссис Чандлер помогла мне обмыть потное тело, переодела в чистую ночную рубашку, расчесала и заплела мои волосы. Наконец, я откинулась на подушки с сыном в руках. Я смотрела в его светлые голубые глазки, таращившиеся на меня в ответ. Он был так прекрасен, мой сын, и я выказывала ему свою любовь, лаская, трогая, укачивая его.

В комнату постучалась и вошла Клара, на ее лице сияла улыбка.

– Я уже рассказала всем, мистер Селби с мистером Тимсом уже открыли бутылку портвейна. Может быть, доктор тоже захочет выпить стаканчик? Они просидели там всю ночь! Элен говорит, что приведет девочек, как только ваша светлость будет готова.

Я отдала сына миссис Чандлер, одарив его напоследок поцелуем. Она положила его в детскую кроватку, и мои руки освободились для Розы и Флоры. Обняв и расцеловав их, я сказала:

– Посмотрите, кого вам принес доктор Маттеус – маленького братца!

Они недоуменно уставились на братца. Роза нерешительно потянулась к нему пальцем, Флора попросту отвернулась от него и стала рассказывать мне, как они жарили каштаны.

Когда Элен увела их на завтрак, доктор Маттеус пришел для последнего осмотра. Проверив мою температуру и пульс, он сказал:

– Селби послал телеграмму вашему мужу. Я дал ему такое сообщение: «Леди Ворминстер благополучно разрешилась здоровым и прекрасно сложенным сыном. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо». – Он улыбнулся. – Я не хочу давать ему повод для дальнейшего беспокойства – у него уже было достаточно тревог.

– Спасибо – и спасибо вам за все, что вы сделали. Его улыбка стала шире.

– Я очень рад. Мало что на свете приятнее, чем помочь разрешиться здоровым ребенком. А теперь вам нужно поспать.

Миссис Чандлер подошла к кроватке и вынула оттуда моего спящего сына.

– Вы, наверное, захотите взять его, – это был не вопрос – она все понимала. Она подала мне ребенка. – Вот молодой его светлость.

«Молодой его светлость» – потому что мой сын был лордом Квинхэмом. Я была потрясена, это осознание столкнуло мою радость с мукой потери. Все выглядело так, словно Фрэнка и не было никогда. Я отвернулась, чтобы миссис Чандлер не увидела моих слез.

– Я буду в соседней комнате, – продолжала миссис Чандлер. – Позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Когда она ушла, у меня потекли слезы. Я плакала о Фрэнке. Мой ребенок завозился и повернул ко мне голову, ища грудь. Я машинально дала ее ему, новому лорду Квинхэму. Справедливо, что он будет зваться так – перворожденный сын Лео. Но я не забыла Фрэнка и никогда не забуду.

Следующее письмо Лео было написано карандашом. Слезы снова покатились по моим щекам. Мне так хотелось, чтобы он еще немного побыл в безопасности. Я показала адрес миссис Чандлер, она ободряюще похлопала меня по плечу и сказала:

– Не забудьте, скоро прибывают американцы. По словам мистера Тимса, это будет большим подспорьем, – мне стало стыдно, потому что она недавно потеряла своего сына, но держалась так храбро.

Письмо Лео было очень коротким, но я понимала, что это из-за невозможности писать его долго. Лео писал, что рад моему благополучному разрешению, рад, что все чувствуют себя хорошо, и предлагал мне самой выбрать ребенку имя. Я огорчилась, потому что думала, что он захочет сделать это сам. Затем я одернула себя – он был слишком занят, чтобы думать о подобных делах. И я назвала сына именем дедушки. Того звали Джеком, но Джек – это сокращенное от «Джон», значит, сын будет Джоном. Сама я стала звать его Джеки.

На следующий день мистер Селби собирался зарегистрировать рождение, и я попросила миссис Чандлер пригласить его посмотреть на ребенка. Он вошел в дверь, розовый от смущения, но я заметила, что он рад приглашению. Полюбовавшись малышом, он спросил:

– А второе имя, леди Ворминстер?

Одно из имен Лео нравилось мне, но я знала, что он ненавидит это имя.

– Как вы смотрите на то, чтобы стать крестным отцом, мистер Селби? – спросила я.

– Я сочту это за честь, леди Ворминстер, – еще гуще покраснел он.

– Тогда, может быть, дадим ему ваше имя – по-моему, Джон Эдуард звучит неплохо. – Мистер Селби выглядел очень польщенным. – А третьим именем можно взять «Леонард». Звучит почти как Леонидас, но не настолько похоже, чтобы раздражать Лео, – мы оба улыбнулись.