О боже! Мой плот перевернулся, и я едва не утонул. Хватил два больших глотка морской воды. Несмотря на все усилия, мне никак не удавалось перевернуть мешки и снова влезть на них. Всему виной цепь: она сковала мои движения. Отпустив ее на полную длину и сместив по поясу на бок, я наконец ухитряюсь вынырнуть рядом с мешками и жадно глотнуть воздуха. Делаю попытку полностью освободиться от цепи, но никак не могу нащупать гайку. Злюсь и нервничаю, и по этой причине, когда гайка нашлась, пальцы не слушаются – в них недостает силы, чтобы открутить ее.

У-у-ф! Наконец-то гайка поддалась! Какие неприятные минуты пришлось пережить! Я чуть было совсем не ошалел при мысли, что от цепи мне отделаться не удастся. Даже не удосужился перевернуть плот. Да и сил совсем нет – весь выдохся! Какая разница, если низ стал верхом? Никакой: все едино. И привязываться больше не буду – ни цепью, ни еще чем. Хватит глупостей – напривязывался и за кисть, и за пояс. Печального опыта уже достаточно.

Солнце нещадно обжигает мне руки и ноги. Лицо горит. Если его смочить водой, будет еще хуже: вода испарится, и жар будет еще нестерпимее.

Ветер почти стих, и плыть стало гораздо спокойнее: волны небольшие. Правда, упала скорость. Именно поэтому я предпочел бы и ветер, и шторм, но только не штиль.

Жуткая судорога стала сводить правую ногу. От дикой боли я закричал, как будто кто-то мог меня услышать. Вспомнил, как учила меня бабушка поступать в таких случаях: в местах судороги прочертить сильно прижатым пальцем крест – и она пройдет. Так я и сделал, но домашнее средство нисколько не помогло. Солнце уже клонилось к закату. Было приблизительно четыре часа дня – четвертый прилив по счету с момента побега. Этот прилив, как мне показалось, сильнее прежних гнал нас к материку.

Теперь я почти постоянно вижу Сильвена, как и он меня. Поскольку волны не так высоки, он редко скрывается из виду. Он снял рубашку и сидит на плоту голый по пояс. Сильвен делает мне какие-то знаки. Он плывет метрах в трехстах впереди, и я вижу, что он сильно отклонился от прямого курса, ведущего к материку. Кажется, он гребет руками: вокруг него взбилась легкая пена. Можно предположить, что он табанит, стараясь притормозить ход плота, чтобы я мог приблизиться к нему. Ложусь на мешки и погружаю руки в воду. Начинаю грести. Если он притормозит, а я поднажму, может, нам удастся сократить дистанцию между нами?

Все-таки хорошего напарника я выбрал для побега! Сильвен оказался прямо-таки на высоте! На все сто процентов!

Я перестал грести. Чувствую усталость. Следует поберечь силы. Захотелось подкрепиться, а для этого необходимо сначала перевернуть плот: ведь мешок с едой и бурдюк с пресной водой как раз внизу. И пить хочется, и проголодался. Губы потрескались и горят. Самый лучший способ перевернуть мешки – уцепиться за них руками с перевесом на один бок, противоположный ходу волны, а затем оттолкнуться ногами, как только плот поднимется на ее гребень.

После пяти попыток мне удалось рывком перевернуть его. Но я совсем обессилел и с трудом вскарабкался на свои мешки.

Солнце уже садилось за горизонт. Пройдет еще немного времени, и оно скроется совсем. Значит, сейчас около шести. Будем надеяться, что ночь не окажется слишком беспокойной, поскольку из-за долгого пребывания в воде я потерял много сил.

Напился я вволю, хорошенько приложившись к бурдюку Сантори, но перед этим съел две пригоршни ореховой мякоти. Очень довольный, я высушил руки на ветру, вытащил сигарету и с наслаждением затянулся. Перед наступлением темноты Сильвен помахал мне полотенцем, а я помахал ему в ответ: так пожелали мы друг другу спокойной ночи. Сильвен плывет на прежнем расстоянии от меня. Я сижу на плоту, вытянув ноги, и стараюсь как можно крепче выжать свитер, после чего натягиваю его на себя. Эти свитеры, даже мокрые, держат тепло, а без него при закате солнца чувствуется холод.

Ветер посвежел и подул сильнее. Только нижняя кромка облаков на западе отливала розовым светом. А кругом все погрузилось в полутьму, которая сгущалась с каждой минутой. На востоке, откуда дул ветер, облаков не было. Значит, дождя не предвидится.

Абсолютно ни о чем не думаю, разве только о том, как бы удержаться на мешках да не промокнуть больше, чем уже промок. Да еще подумываю, стоит ли привязываться к плоту на случай, если одолеет усталость, или не стоит подвергать себя опасности, какую уже пришлось пережить. И тут я обнаружил причину собственного невезения – слишком короткая цепь. Один конец ее замотан и перезамотан без всякой надобности в веревках и проволоках, что, естественно, съело полезную длину цепи. Надо переделать. Тогда у меня будет бóльшая свобода движений. Я заново закрепил цепь и привязал ее к поясу. На этот раз хорошо смазанная гайка сработала нормально – раньше я ее перезатягивал. Почувствовал себя более спокойно, а то ведь действительно страшно свалиться во сне в воду и потерять мешки.

Да, ветер крепчал, а с ним росли и волны; подъем стал выше, и глубже падение. Несмотря на большой перепад, плот вел себя безупречно.

Стало совсем темно. Небо усыпано мириадами звезд и созвездий, из которых ярче всех выделяется Южный Крест. Друга я не вижу. Наступившая ночь очень важна для нас: если ветер и дальше будет дуть с такой силой, то к утру мы успеем покрыть большое расстояние.

С продвижением ночи ветер все крепчал и крепчал. Из моря медленно всплывала красная луна. Но вот она просветлела, как только поднялась над горизонтом, и на ее поверхности обозначились характерные темные пятна, придавшие ей сходство с лицом.

Значит, перевалило за десять часов. Стало светлее. Луна поднималась все выше и выше, и свет ее становился все ярче. Засеребрились волны, и от их необычного блеска резало глаза. Но я был не в силах оторваться от этого зрелища и продолжал смотреть, превозмогая острую, как кинжал, боль. Глаза все еще горели от солнца и соленой воды, словно кто-то насыпал в них песку. «Ну хватит, нечего злоупотреблять», – внушал я сам себе, но ничего не мог поделать, кроме как взять и выкурить три сигареты подряд.

Плот ведет себя хорошо, вполне приспособившись к неспокойному морю. Его поднимает, опускает и легко раскачивает. Я больше не могу сидеть на мешках с вытянутыми вперед ногами: в неподвижной позе их чаще сводит судорога, я уже не в силах терпеть невыносимую боль.

Конечно же, меня постоянно обдавало снизу водой. Грудь чуть-чуть мокровата, но когда ветер высушил свитер, влага уже не впитывалась выше пояса. Резь в глазах нарастала. Я закрыл их и невольно задремал. «Ты не должен спать, старина!» Легко сказать – не должен, а как? Больше не выдержу. Вот черт! Я борюсь с этой ужасной дремой, и каждый раз, когда мне удается привести себя в состояние полного бодрствования, голову пронзает острая боль. Взял зажигалку. Время от времени прижигаю огнем то правую руку, то шею.

Меня вдруг охватило страшное беспокойство, от которого я никак не могу отделаться. Неужели усну? А если упаду в море, проснусь в холодной воде? Все-таки я правильно сделал, что привязался к мешкам цепью. Их нельзя потерять – в них вся моя жизнь. Как это глупо – свалиться в воду и не проснуться!