Умная Эльза бросила на них взгляд, настолько переполненный состраданием, что он чуть не убил всех тридцать девять кузнечиков сразу.

– Милые кузнечики! – сказала она и вздохнула – обреченно, как висельник на виселице. – Милые кузнечики… Мне приходится с грустью констатировать, что вы просто-таки космически глупы. И не понимаете самой сущности музыки… Музыка – она ведь и есть то, чего нету!

– Та-а-ак… – протянули кузнечики. – Вот и поговорили. Это как же у Вас получилось, что музыки-то нету, когда она есть?

– Где? – рассмеялась Умная Эльза. – Покажите мне ее! Подведите меня к ней и представьте ее мне: «Это – музыка». И я обниму ее и расцелую. И возьму за руку. И поведу к себе в гости – пить чай и есть печенье.

– Вы еще попросили бы воздух Вам показать! – надулись кузнечики.

– И попрошу, – подхватила Умная Эльза, – покажите мне воздух, милые кузнечики! Покажите мне воздух, который я тоже могла бы обнять и расцеловать… Покажите мне судьбу, чтобы я пригласила ее в гости. Подведите меня к свету, подведите к тьме! У самых важных в мире вещей нет признаков существования. Они – фантомы. Фантом музыки, фантом судьбы…

– Нам это сложно всё, мы кузнечики, – напомнили кузнечики.

– Вы сами назначили себя кузнечиками, – в свою очередь, напомнила Умная Эльза. – У вас был выбор! Между птицами, стрекозами, бабочками, мотыльками и кузнечиками. Вы предпочли последнее. Все всегда предпочитают последнее.

– А если бы мы назначили себя птицами или стрекозами, – задним числом и местом озаботились кузнечики, – Вы думаете, мы понимали бы такие вещи?

Умная Эльза кивнула.

– Конечно, понимали бы. Но вы уже кузнечики. Так что отправляйтесь к мертвому Кикимото.

Кузнечики пострекотали между собой и сказали:

– Так далеко мы не можем отправиться…

– Всё вы можете, – не согласилась Умная Эльза. – После того, как зеленый патруль изрубил и сжег вашу мать, вы – кузнечики своего счастья!

– Это новое для нас ощущение, – сказали кузнечики своего счастья. – Мы еще не знаем, как к нему отнестись.

– Автор настоящего художественного произведения объяснит вам, – опрометчиво пообещала за других Умная Эльза. – А сейчас отстаньте от меня: я вся покрыта поцелуями и чувствую приятную истому!

Ни одно настоящее художественное произведение немыслимо без внезапных метаморфоз с действующими лицами и их исполнителями. Говорят, что именно это отличает полноценное художественное произведение, богатое белками, жирами и углеводами, от неполноценного, небогатого всем вышеуказанным. Дескать, если неожиданные метаморфозы не имеют места быть, действующие лица и их исполнители оказываются ходульными. Что это такое – «ходульные», автор, увы, не понимает, хоть и пользуется соответствующим словом направо и налево. Но подобным образом и все вокруг поступают: значений слов не понимают, а словами пользуются, – так что автор, одинокий во всех остальных отношениях, в этом отношении отнюдь не одинок. Впрочем, данное заключение отношения к делу не имеет – и я не о том.

Я о том, что в художественном произведении, претендующем на звание полноценного, любой характер – дабы не стать в конце концов ходульным, – должен находиться в развитии.

Например, только совсем уж никудышный писатель позволит герою, заявленному в начале романа как подлец и негодяй, остаться таким до скончания дней. Хороший писатель проведет подлеца и негодяя через горнило нечеловеческих испытаний, чтобы эта мразь воочию увидела свою низость и горько раскаялась на глазах у благодарных читателей. Подобная перемена в поведении героя называется «ломка характера». Результатом такой ломки является в художественном произведении превращение подлеца и негодяя в добряка и душку. Если в начале романа он убивал, насильничал, грабил, ненавидел женщин, стариков и детей, то в конце романа он ведет себя совершенно иначе: спасает из силков беззащитных зверушек, защищает слабых, варит похлебку нищим, обожает женщин, стариков и детей и уступает им место в общественном транспорте. Эволюция характера налицо.

Не иначе обстоит дело и с положительными героями. Поскольку в настоящем художественном произведении нет и не может быть никакой статики, а только одна беззастенчивая динамика, положительные герои в структуре литературного целого тоже эволюционируют как заведенные. Если на первых страницах романа они совершают трудовые подвиги, сажают цветы и деревья, спасают все живое, то на последних страницах мы видим их гадкими и разложившимися морально: они бесчинствуют в садах и огородах, мучают зверей и птиц, засоряют источники и отравляют окружающую среду своим зловонным дыханием. Иными словами, из добряков и душек они все как один превращаются в подлецов и негодяев, ибо такова неумолимая логика художественного созидания.

Отсюда следует, что плох тот роман, который состоит из исключительно положительных и исключительно отрицательных героев. Давайте быстро рассмотрим в этом отношении великую «Войну» и великий «Мир» Льва Толстого: здесь все герои развиваются прямо на наших глазах. Я позволю себе привести лишь один яркий классический пример. Главная героиня упомянутой гениальной эпопеи, Наташа Ростова, выглядит сперва как полная идиотка, которая или сидит на окне, поджав колени, или трясется, как овечий хвост, отправляясь на бал, но потом превращается в умную и самостоятельную женщину, которая отдает подводы раненым и показывает окружающему ее мужу пеленки с детскими испражнениями.

Так и должно быть в литературном произведении, главная задача которого – изобразить жизнь во всей ее сложности и противоречивости. Похожая – и даже просто та же самая – задача стоит и перед вашим покойным слугой. А значит, не дело ему забивать вашу голову прелестями Марты и Умной Эльзы, разворачивать перед Вами сильные стороны характера Редингота и истекать слюной по поводу цельности натуры Деткин-Вклеткина, неистребимой порядочности Случайного Охотника, этнического совершенства эскимоса Хухры-Мухры или благородства благородного Эдуарда. Нужно показать, что если не все они, то хотя бы некоторые из них могут быть такими же мерзавцами, как и любой из вас. И пусть все наконец прочувствуют, что не отвлеченные понятия изображает в сем настоящем художественном произведении здравомыслящий автор, но существ из плоти и крови, которым свойственны те же гнусные пороки, что, например, и тебе, любезный читатель. Ибо ты, с одной стороны, и все упомянутые действующие лица и исполнители, с другой, – одного поля ягоды.

– Не думаешь ли ты, неверная Кунигундэ, – истребив представителей санэпидстанции и чисто вымыв после этого руки, сказал благородный Эдуард, – что Редингот на самом деле большая скотина?

– Ты преувеличиваешь, – отозвалась неверная Кунигундэ, пакуя чемоданы. – Он, конечно, скотина, но не такая уж большая. Во всяком случае, не больше, чем ты или я… Мне татуировальные принадлежности тоже паковать?

– Да на что они теперь! – махнул рукой благородный Эдуард. – Поверх той татуировки, которую ты сделала на моей спине, уже, небось, ничего и не вытатуировать.