– Двадцатый у себя?

Портье поглядел на соты полки, где хранились ключи.

– Да, у себя.

Михаил поднялся на второй этаж, стукнул в дверь Брокмана для приличия и, как делал всегда, тут же толкнул ее, но дверь была заперта.

– Кто? – услышал он раздраженный голос Брокмана и подумал: «Наверно, с девчонкой».

– Это я. Извини.

Ключ в двери повернулся, щелкнул язычок замка.

– Входи.

Михаил отказывался верить факту: Брокман, будучи один, средь бела дня сидел в запертом номере!

– Что так долго? Где был? – спросил Брокман таким тоном, словно Михаил обязан был отчитываться в каждом своем шаге.

– Дела задержали. Ты что взаперти сидишь? – Михаил старался скрыть, что прекрасно видит необычное выражение лица Брокмана, нервозность, сквозящую в его взгляде и жестах.

Брокман подошел на цыпочках (!) к окну, но стал не прямо против него, а сбоку, у тяжело свисавшей, собранной в крупную складку плотной шторы. Затем, посмотрев в щель между шторой и обрезом оконного проема, поманил Михаила пальцем.

– Иди сюда.

Михаил подошел, стал рядом.

– Смотри, – сказал Брокман, уступая ему позицию.

На противоположном тротуаре прогуливался мордастый.

– Ничего особенного не вижу, – сказал Михаил. – Что ты хочешь мне показать?

– Этого, в коже, видишь? – спросил Брокман.

– Ну и что же?

– Ты раньше ничего не замечал?

– Как-то в голову не приходило…

Брокман сел на кровать.

– Этот парень со вчерашнего дня здесь маячит.

Михаил тоже отошел от окна, закурил сигарету.

– А тебе-то что?

– Неспроста он маячит, – зло сказал Брокман.

– Считаешь, тобой интересуется?

– Все может быть…

– Тогда выйди сейчас же и выясни отношения.

– Черта с два! Если это ко мне, с ними не сговоришься. – Брокман посмотрел на часы.

– У тебя есть оружие? – спросил Михаил.

– Есть, но что от него толку? Я-то знаю, как это делается.

Не было смысла разубеждать и успокаивать Брокмана.

В голове у Михаила зрела одна идея.

– Вот что, – сказал Брокман обычным своим тоном. – Я говорил с хозяином отеля, он обещал посодействовать. Тут недалеко, километров десять или пятнадцать, есть небольшой аэродром. Оттуда можно улететь в Женеву или Цюрих. Если он договорится, поможешь мне?

Михаил глядел в стену и молчал. Брокман говорил правильно: из окна поезда Михаил видел недалеко от Гштаада посадочную площадку и на ней спортивный самолет.

– Посмотрим, – рассеянно отвечал Михаил.

– Значит, боишься? – Брокман покачал головой. – Правильно делаешь.

Михаил молчал.

– Надо было мне панцирем обзавестись, да все думал – не понадобится, – сказал Брокман.

– Да, с панцирем спокойнее, – согласился Михаил.

– Пистолет и панцирь – надежные друзья. Самые верные. – В голосе Брокмана звучала горечь. – Вернее всех живых друзей.

«Поздно же ты спохватился», – подумал Михаил, но сказал совсем иное:

– Стальная каска и бронированный автомобиль – тоже надежные друзья. А также коньяк… Не выпить ли нам?

– Нет, не хочу.

Михаил встал.

– Пойду в бар.

Он вышел. Шагая по толстому пружинящему ковру, услышал щелчок замка – Брокман запер за ним дверь. Но сначала он пошел не в бар. Он отправился к хозяину отеля, в его рабочий кабинет. Дождавшись, когда тот отпустил какого-то своего служащего, Михаил спросил, не может ли он получить в свое распоряжение автомобиль, чтобы уехать на нем в Берн. Хозяин подумал и сказал, что это можно устроить – он даст свою машину. Тогда Михаил попросил разрешения оставить машину в Берне – где ее найти, будут знать в отеле на Цейхгаузгассе. Он, разумеется, готов заплатить сколько потребуется. Хозяин поглядел в потолок, помолчал и назвал сумму, Михаил выложил деньги.

– Очень прошу, – сказал он, – пусть машина через четверть часа стоит во дворе.

– Хорошо. А в Берн за нею я пошлю Жоржа.

Михаилу было все равно, кого пошлют в Берн. Он распрощался с хозяином.

Спустившись в бар, Михаил увидел у стойки худощавого шпика – он расплачивался за сигареты – и отметил про себя: значит, тут организована прочная блокада. Судя по всему, Брокману ее не прорвать.

Он выпил рюмку дорогого коньяка. Бармен относился к Михаилу с большим почтением, ибо клиент, пьющий такой коньяк, достоин всяческого почтения. Михаил не смотрел на шпика, но чувствовал на себе его взгляд. По идее, которая уже окончательно созрела у Михаила, ему надо было вступить в контакт со шпиками, но чутье подсказывало не торопить событий. Они могли сами проявить инициативу, это было бы лучше…

В коридоре с витражами, которые так понравились Михаилу, он услышал за спиной частые шаги и обрадовался.

Шпик догнал его у входа в холл.

– Простите, на два слова. – Шпик говорил по-французски, голосок у него был тонкий, нежный.

– В чем дело? – Михаил остановился.

– Вы друг Карла Брокмана? – Он перешел на шепот, но Михаил не собирался с ним перешептываться и сказал громко:

– Мы вместе сюда приехали.

– Это я знаю, – прошептал шпик. – Говорите, пожалуйста, тише, там портье.

Михаил понизил голос, но ответил грубо:

– Не о чем мне с вами разговаривать.

Худощавый, который был ниже Михаила на полголовы, тронул его мизинцем за плечо.

– Еще два слова.

Михаил брезгливо дернул плечом, отступил на шаг.

– Поменьше болтайте. Мне некогда.

– Я вам советую: не сопровождайте Брокмана. Пусть он гуляет один.

Михаил смерил его презрительным взглядом, но стоявший перед ним субъект не обращал внимания на такие мелочи.

– Я передам ваши слова Брокману, – пообещал Михаил.

– Это меня не волнует, – быстро прошептал шпик.

Михаил отметил, что у шпика есть свое достоинство.

– А если я позвоню сейчас в полицию?

Шпик ответил не раздумывая:

– Не советую. Зачем вам ввязываться не в свое дело? Лишние хлопоты.

Спасибо хоть за то, что они не собираются сваливать вину за готовящееся убийство на него, Михаила. Он спросил:

– Что вы мне еще посоветуете?

– Если серьезно, то лучше отсюда уехать. На что он вам? Вы же не друзья.