— Так неудобно, господин штурмбаннфюрер.

— Зато свою жизнь сохранишь. При стрельбе нужно фиксировать все, что происходит вокруг. Иначе тебя самого к праотцам отправят. Потому оба глаза оставляй открытыми. Правый — в оптический прицел. Левый — фиксирует происходящее вокруг. Стреляй!

Щелкнул затвор. Первая пуля ударила в песок в метре от мишени. Вторая повторила маршрут первой.

— Работай.

Скорцени отвел Радля в сторону:

— Как он держится на воде?

— Значительно лучше, чем стреляет.

— У нас всего одна неделя на его подготовку.

Радль сжал кожаные перчатки в правой руке и хлопнул ими по левой:

— Не понимаю, Отто, зачем ты ему даешь практические советы? Он все равно должен сдохнуть после выполнения задания.

— Все не можешь забыть, как он уложил тебя?

Радль покрылся красными пятнами.

— Успокойся. — Скорцени, не глядя более на своего помощника, стал наблюдать за действиями русского. — Русский, как ты выразился, сдохнет, — сказал он, не поворачивая головы, и щелкнул языком, когда у Куркова первая пуля попала наконец в мишень. — Но не сразу. Иначе не поверят. Британцы должны его задержать; Убедиться, что он действительно русский. А уж во время транспортировки мы его и…

— И все равно напрасно ты хочешь задействововать в этой операции «Ивана», — поморщился Радль. — Мы и сами толстяка грохнули бы. А то вся эта канитель…

— Черчилля должен убить русский, — раздраженно перебил Скорцени. — Сколько раз мне еще повторять? Я так решил. Ясно? К тому же представь рожи их парламентариев, когда им доложат, что «Бульдога» уложил русский диверсант. — Увидев, что пули Куркова теперь плотно дырявят мишень, он удовлетворенно хмыкнул: — Хм, неплохо…

— А если «Иван» успеет сообщить, что его готовили мы? — Радль даже не обратил внимания на успехи солдата.

— Не успеет. На улице допрашивать никто не станет. А машину взорвут вместе с ним. — Большой Отто обернулся к собеседнику: — В Британии тоже есть люди, недовольные Черчиллем.

— А как они узнают, что он русский? Если сразу упакуют в машину?

— Узнают.

Скорцени развернулся, давая понять, что разговор окончен, и направился в сторону замка.

Покрывая широким шагом расстояние до здания, диверсант ругал себя последними словами: он и сам не знал, как британцы должны понять, что убийца премьера — подданный СССР. Мысль использовать русского диверсанта в убийстве Черчилля возникла в голове штурмбаннфюрера в феврале прошлого, сорок третьего года, когда он консультировал группу для высадки в России. Тех готовили для террористической деятельности в тылу одной из армий. Вот тогда-то и прозвучала мысль: а что было бы, если б Рузвельта застрелил русский диверсант? Политика Америки изменилась бы по отношению к России или нет? Тогда над этим предположением посмеялись. Но в голове Скорцени оно застряло надолго. И в скором времени Большой Отто начал прокручивать в голове разные варианты подобной операции. Покушение на Рузвельта отпало само собой. Для подобной операции следовало подключить слишком большую массу посторонних людей: подводную лодку для транспортировки, документы, явки, связи, транспорт… Выходить на Гиммлера, Шелленбер-га, министерство финансов и всюду слышать отказы, унижаться за каждый пфенниг… Нет, Скорцени уже устал от всего этого. Смешно сказать: для содержания базы во Фридентале ему ежемесячно приходится буквально глотки рвать бюрократам-финансистам! Поэтому от мысли насчет Рузвельта пришлось отказаться. А вот разделаться с Черчиллем его команде вполне по силам. Но само убийство должен совершить именно русский. Чтобы стравить меж собой русского медведя и британского льва. Тогда исход войны действительно может стать непредсказуемым.

Скорцени поднялся по ступенькам замка и упал в плетеное кресло под навесом. Радль прав. Нужно, чтобы англичане сами, без их помощи догадались, что перед ними труп русского. И не просто русского, а советского человека. Но как это сделать?..

Внезапно штурмбаннфюрер резко вскочил, повернулся в сторону Куркова и несколько минут внимательно наблюдал за тем, как тот стреляет. Через десять минут, видимо, приняв решение, он подозвал к себе Радля:

— Бери машину, поезжай на аэродром и оттуда — самолетом в Аушвиц.

— Зачем? — удивился тот. — Нам рабочая сила не нужна.

— Проверь всех русских. Точнее, их тела. — Скорцени говорил жестко; обычно он так отдавал приказы. — Привезешь сюда одного-двух с наколками. К утру должен вернуться.

— А зачем в Аушвиц? У нас здесь, под боком, тоже лагерь имеется.

— Там выбор больше. И смотри, чтобы на телах заключенных было что-то особенное, характерное. Советское. Понял?

Радль растянул рот в ухмылке:

— Так точно.

— Кстати, предупреди руководство лагеря, что возвращать никого не будем. Нашему стрелку понадобятся живые мишени.

— В таком случае, Отто, тебе придется им звонить. Или писать прошение. Ты. же знаешь администрацию в наших лагерях.

Скорцени выругался: куда ни кинь взгляд, всюду сплошные бюрократы и буквоеды.

* * *

Гизевиус сидел в летнем кафе под навесом. Перед ним стояла чашечка кофе, слева от нее лежала развернутая свежая газета. Два дня уже прошло, как он в Швейцарии, а ощущение страха, что вот-вот на город обрушится армада самолетов и начнет сбрасывать бомбы, не покидало его. Прохода по улицам, он первым делом высматривал таблички с надписями, какая из сторон улицы больше подвержена бомбовым ударам. Такие надписи спасали жизнь сотням берлинцев. Здесь же все передвигались как хотели: неторопливо, размеренно, со спокойными умиротворенными лицами. Таких лиц Гизевиус не видел в Берлине. И летних кафе там тоже не осталось…

— Хайль Гитлер.

Гизевиус в испуге вскинул голову. В горле вмиг пересохло. Мужчина, доставивший его в Берн и сидевший на переднем сиденье, присел на свободный стул напротив. Широкая улыбка открывала крупные, белые зубы.

— Чего вы так испугались? Мы в демократической стране. Здесь можно говорить все, что угодно.

— И тем не менее я бы так откровенно не высказывался. — Гизевиус бросил взгляд по сторонам. Вроде бы никто на них внимания не обратил.

— Свои поучения оставьте для потомков. Что мне передать шефу?

— Тот человек согласен на встречу.

— Где?

— В Цюрихе. Точное место он укажет дополнительно. Дату и время назначает шеф.

— Что требуется от нашей стороны?

— Сказка о Лондоне. Так сказал этот человек.

— Отлично. Как с вами можно срочно связаться?

Гизевиус протянул заготовленный небольшой листок:

— По этому номеру телефона. Сообщаете информацию, и ее тут же передадут мне.