Пчелы людей не трогали почти никогда. Но паломники, собравшиеся под высокими сводами храма, укладываясь на сон прямо под статуями шести богов, темными вечерами рассказывали друг другу легенды – о случаях, после которых даже последние отморозки не отваживались соваться в Пчелиную долину с недобрыми намерениями.

Так несколько веков назад пришла к берегу долины целая пиратская армада – позарившись на золото, которым щедро был украшен храм. Монахи отдавать богатство отказались, и тогда по храму стали стрелять из пушек.

После первого же выстрела рой из миллионов пчел потек в сторону пяти пиратских кораблей, поднял их в воздух и сбросил с высоты на окрестные холмы. Остатки кораблей быстро поглотили джунгли, но местные смуглые и чернявые жители до сих пор водят паломников и туристов показывать гигантские якоря, торчащие из холмов и полностью залепленные сотами, – словно нарочно сохраненные в назидание потомкам.

Не только пчелы были хранителями долины. Рассказывали и о безумном тидусском князе, который давным-давно требовал у служителей вымолить ему бессмертие и дать в услужение огненных и воздушных духов, чтобы возили его колесницу. Когда же приказы не помогли, он пришел к долине с войском, которое подожгло джунгли и поля, чтобы изгнать пчел, и сам лично, управляя легкой колесницей, стрелял из лука пылающими стрелами.

Но не успело заволочь поле черным дымом, как вылетело из воды множество прозрачных чаек – водяных духов, вернглассов, – и обрушилось на занимающийся огонь. А перед князем соткались из огня пламенные жеребцы, из воздуха – серебристые змеи, подхватили его колесницу и унесли в небо. Так исполнилось желание безумца – получил он и духов в упряжь, и бессмертие в назидательных легендах.

Недаром долину называли также Долиной Тысячи Духов. Их тут роилось великое множество.

Выходили из моря тер-сели, чтобы поваляться на ступенях храма; вились вокруг очагов, в которых готовилась пища для страждущих, огненные искрянки, грелись на солнце мерцающие угольками саламандры, облепив медовые стены. Поднимались из холмов иногда земные духи, старые, большие, часто принимающие облик каменных слонов, хотя и медвежьим обликом не брезговали; порхали в воздухе анодари и струились в траве змейки-овиентис, сверкали фиолетовым огромные паутинки паучков-равновесников, идолы для которых ставились прямо посреди полей и тоже были облюбованы пчелами не хуже ульев. А уж сомнарисов, духов стихии Смерти, прячущихся днем в сырых огромных подвалах храма и тенистых лощинах холмов, здесь обитало видимо-невидимо.

Встречались тут и редчайшие анхель, чистая благодать Триединого, единственные духи, несущие в себе силу всех шести богов и живительное дыхание Творца, встреча с которыми являлась благословением на всю жизнь. Их видели редко – раз или два в год, но это было куда чаще, чем в любом другом месте двух обитаемых материков, поэтому к храму постоянно шла масса паломников.

Шли сюда и по другой причине. По той, по которой долина называлась не только Долиной Тысячи Духов, Пчелиной, но и Вороньей.

В сезон Черного к храму сотнями начинали слетаться вороны. Они молча облепляли стены и башни храма так, что он из золотистого становился черным, вышагивали по лугам, мирно сосуществуя и с духами, и с пчелами, выедали всех окрестных мышей-полевок и в последний день сезона так же молча улетали.

В это же время к храму начинали прибывать хилые да болящие. Кто-то приходил сам, кого-то приносили. И в самые короткие дни года, когда по всей Туре звучали славословия в честь Черного Жреца, медовые стены храма начинали наливаться зеленоватым сиянием, а из-под земли ночами поднималось зеленоватое свечение. Именно тогда здесь случались чудесные исцеления: вставали парализованные, восстанавливались иссушенные конечности, уходили болезни, неподвластные виталистам. Пусть единичные, но чудеса привлекали людей.

Чуть больше недели назад паломники увидели еще одно чудо – белого дракона, который принес на своей спине настоятеля обители Триединого из далеких Песков. Понесся по окрестным деревням слух быстрее ветра – что в долине давным-давно похоронен был Корвин Геттенхольд, первый король Блакории и воплощение Черного Жреца, – и потекли к храму местные жители, чтобы принять участие в служении забытому богу.

Вот и сейчас, как только часы показали полдень, над цветущими лугами пронесся пронзительный, гулкий звон гонга. Запели перед статуей Черного служители, низко, мелодично, ритмично, и звуки песнопений, усиленные храмом-колоколом, волнами покатились к морю, к джунглям, полетели ввысь.

Добрались они и до небесных чертогов богов, расположенных в иных, невидимых человеку сферах. Коснулись ледяного куба, в котором редко, болезненно пульсировал крохотный клочок тьмы – все, что осталось от сердца изгнанного бога.

И забилось сильнее сердце, и даже увеличилось чуть. Усилилось течение темной стихии – и где-то на Туре остановилось поднятие кладбища, где-то затормозилось распространение болезни, где-то слабый младенец, находящийся на грани жизни и смерти, не ушел в небытие, а старуха, долго и тяжело болеющая, наоборот, получила быструю и милосердную смерть.

Укрепились стихии над крошечными сферами, ждущими своего часа на западе Йеллоувиня и в Тафии, расположенной в Песках, отсрочили открытие межмировых врат. Ненадолго, но отсрочили.

А далеко в другом мире спящий в сердце обреченного мага Жрец получил еще каплю силы. Каплю на чашу весов, определяющих, останется ли Тура целой или будет разрушена.

Февраль 2019 года – Февраль 2020 года.