— Вы опоздали. Он съехал. Причем минут десять назад, — говорят мне за стойкой, что наводит на меня досаду.

Этот суматошный и насыщенный тяжкими событиями день, кажется, не закончится чем-то, что облегчит душу и обезболит сердце.

«Но ведь за десять минут он не смог далеко уйти», — тотчас размышляю я и, поблагодарив сотрудника за ответ, опрометью выбегаю и поворачиваю по велению внутренней силы направо, уверив себя, что он стремится в аэропорт, чтобы купить билеты на обратный путь.

Несясь прямиком, расталкивая всех медленно шагающих прохожих, ведших вдохновенные беседы перед сном грядущим, вдалеке я начинаю улавливать ползущую по тротуару тень, идущую тяжелой поступью. Понурый, уставший от жизни, он влачит за собой невозвратимую утрату. Сердце сжимается от мысли, какие страдания он проходит. С дочерью они так и не поговорили. Другим бы он был человеком — живым.

С открывшимся вторым дыханием я догоняю его, точно поняв, что это Ник по тому костюму, в котором я видел его пару дней назад, вскрикивая:

— Мистер Ник, постой-те… — Язык пересыхает от незапланированного вечернего бега.

Он прекращает и без того не ступающий шаг и поворачивается ко мне лицом.

— Не ожидал тебя увидеть. — Его губ чуть касается улыбка.

— Вы куда? — пыхтя, как пес, спрашиваю я.

Кашлянув, Ник не спускает от меня меланхоличного взора, и, сменив руку, которой он держит небольшой дряхлый чемодан темно-коричневого оттенка, произносит:

— Домой, куда же еще?! Более мне идти некуда.

Его унылость и тоска, смертная тоска в голосе так коробят меня.

— Но… как некуда? А хостел и… — Я чешу подзатылок, подумывая, что ему не хватает денег на проживание. Ввиду этого и продолжаю: — Я оплачу ваше место. Поворачиваем обратно.

Он медленно мотает головой по сторонам.

— Спасибо за благородство, Джексон, но в этом нет никакой необходимости.

— Тогда зачем же вы ушли?

Я сожалею, что задал ему этот вопрос, ответ на который мне известен. Для чего ему быть здесь, если рядом с ним нет её?

Внезапно осенившая мысль меня так озаряет, что я с визгом выношу:

— Отбрасываем сказанное! Не нужно никаких гостиниц. Вам есть, где можно остановиться и жить.

Я полуразворачиваюсь, как бы стремясь идти, и еще раз, но с большей уверенностью выражаю:

— Возражений не принимаю.

Сиянием покрылся несчастный. Правда, это сияние ложно подсказывает ему о свершении мечты, которое, по его мнению, могло быть под оживившим его моим предложением. Поспешив оборвать его ласкающую, как небесный ветерок, сладкую мысль тем, что и в этих стенах он не найдет ту, которую жаждет еще раз увидеть, он снова становится прежним, безотрадным мужчиной, который уже ни на что не надеется.

В сгустившейся темноте, под небом, усеянным звездами, поблескивающими в беспредельных пространствах, недолго постояв, больше так и не раскрыв уста, мы оба бредем в сторону дома. Ему, как и мне, некуда идти в столь поздний час. Да и желания уезжать у него нет. Это видится во всей его внешности. Арсенал чувств, наделяющих каждого из нас в эти минуты, не позволяет разориться на словах. После того, что пережило сегодня мое сердце — далеко не просто совладать с собой. Во внутренностях — потоки речей, от их шторма так пакостно, так с души воротит, а на вид я прихожусь зажатым, безъязычным и в некоторой мере апатичным.

Утерявшие волю, мы следуем, вдыхая свежие потоки воздуха. Я уже и посмел забыть, к чему я бежал за ним сломя голову. Его угнетенное состояние передалось и мне. Мы соединены одной причиной несчастья, что рядышком с нами нет той, освещающей зеленою глаз, напоенных божьей росой, почему и так хочется воспарять к небесам подле неё.

Природа вместе с нами издает вздохи, подымающиеся от земли, убаюкивая темнотой и трогательной таинственной нежностью. Всё окутано какой-то страстью. Мир ночной выставляет напоказ свою особенную красоту, благоуханную, спящую, завораживающую, он точно женщина, сбрасывающая после захода солнца одежды, облекаясь в накидку звёзд, как в лунной кисее, являет собой ослепляющее создание, от которого закипает кровь в жилах и рождаются испепеляющие чувства.

Огни газовых фонарей освещают наши полубезжизненные лица. Чем мы не два призрака, сгорающие от неистового желания пробраться к той, что окутала наши сердца, взяв их в плен?

До какой степени довела его отеческая любовь? Идя, он остро разглядывает лица встречных, впиваясь в них всем своим серым взором. Мало ли в них он найдет свою кровиночку? Вдруг она попадется ему на глаза, и он решит испробовать еще один шанс заговорить с ней. Впрочем, это делаю и я. А что, если она ни с того ни с сего сбежит от сидячего в коляске? Обретет разум, обдумав, что не по силам ей такое бремя. Ей же, как и нам двоим, некуда идти. К матери она точно не пойдет, к Марку с Мейсоном, последнему влюбившемуся в нее, наверняка нет. А вернется ли в наш «домик»? Ее вещи все еще ждут долгожданных минут, когда вновь их оденет хозяйка.

А не нагрянуть ли нам с Ником к Даниэлю? Я бы не пожалел жизни высвободить ее из-под власти тирания наказанного судьбой. Однако этим я могу вовсе разрушить нашу прерванную связь, и она откажется от любых встреч со мной, даже от тех, что разрешены нам с особенными условиями. Она должна сама всё осознать, понять… А я постараюсь больше не думать о ней до тех пор, пока она сама не захочет видеть меня.

Распахнув дверь перед Ником, я впускаю его первым и затем прохожу сам. Проветривание помещения пошло на пользу и женского запаха, напускающего слезу, как будто и не было.

Указываю Нику на комнату, и мы вместе в нее проходим. Я вежливо понуждаю его сесть на кресло, сам же помещаюсь против него, на кровать. «Мы бы поехали в коттедж, но слишком опасно. Брендону известен этот адрес как свой домашний. Остается скитаться здесь до последнего. Подозрительно, что от него нет ни отголоска».

Сплетя руки, нагнув голову, я закрываю глаза, а еще свежие воспоминания теснятся в мозгу одно за другим будто назло. Назойливые, как мухи. «Зачем это всё? — говорила она мне. — Зачем ты пришел? Я просила воздержаться от встреч… на время». Она выгнала меня, я был противен ей, а я, как неугомонный повелитель, продолжаю прокручивать в голове сценарий, как она падает ко мне в объятия и кричит о своей любви.

— Посильно догадаться, что ты, Джексон, чем-то озабочен? Не поладили? — Он смотрит на меня