– Ты так возбуждающе стонешь, Тесс, – мурлычет он, сокращая расстояние между нами, и я чувствую, как его напряженный член упирается в меня.

– Пожалуйста, Хардин! – хриплю я.

Я хочу его прямо сейчас. В эту секунду он заполняет меня так, как он один это делает.

Я безумно хочу его, но это ничто по сравнению с моей испепеляющей, всепоглощающей, безрассудной любовью. И глубоко внутри, так глубоко, что видно только мне и ему, я знаю, что он всегда будет единственным.

Потом, когда мы лежим в постели, Хардин ноет:

– Я не хочу уезжать.

И в очень не похожей на себя манере наклоняется и утыкается лицом в мое плечо, обвивая руками и ногами. Его густые волосы щекочут мою кожу. Я пытаюсь отодвинуть их, но волос слишком много.

– Мне нужно подстричься, – заявляет он, будто прочитав мои мысли.

– Мне и так нравится. – Я тихонько тяну за кончики.

– Если бы и не нравилось, ты бы все равно не сказала, – говорит он.

Он прав, но только потому, что я даже не могу представить стрижку, которая бы ему не пошла. И все же мне особенно нравится нынешняя длина волос.

– Твой телефон снова звонит, – замечаю я. Хардин поднимает голову и смотрит на меня. – Вдруг с моим отцом что-то случилось? Я и так изо всех сил стараюсь не волноваться. И я действительно хочу доверять тебе, поэтому просто ответь, пожалуйста.

– Если что-то случится с отцом, Лэндон справится, Тесса.

– Хардин, ты знаешь, как мне тяжело не…

– Тесса, – окликает он, чтобы заставить меня замолчать, но тут же сползает с кровати и идет к своему телефону, вибрирующему на письменном столе. – Видишь, это моя мама.

Он поворачивает телефон экраном ко мне, чтобы я смогла разглядеть на нем имя. Я бы очень хотела, чтобы он прислушался к моим словам и записал ее в телефоне как «маму», но он отказывается.

Все постепенно, напоминаю я себе.

– Ответь. Возможно, это что-то срочное.

Я выбираюсь из постели и пытаюсь выхватить телефон из его быстрых рук.

– Она в порядке. Она достает меня все утро.

Хардин дурачится, поднимая телефон над моей головой.

– Достает? Из-за чего? – спрашиваю я и вижу, что он выключает телефон.

– Ничего интересного. Ты же знаешь, она умеет быть навязчивой.

– Она не навязчивая.

Я пытаюсь защитить Триш. Она очень милая. И мне нравится ее чувство юмора. А вот ее сыну его слегка недостает.

– Просто ты точно такая же, как она. Я знал, что ты это скажешь.

Длинными пальцами он заправляет мне волосы за уши.

Я делаю вид, что сержусь.

– Ты сегодня просто очарователен. Если не считать того, что ты только что назвал меня навязчивой.

Я не жалуюсь, но, принимая во внимание наше прошлое, боюсь, что, когда закончатся эти блаженные выходные, он станет вести себя по-другому.

– А ты бы предпочла, чтобы я все время был уродом? – Он поднимает бровь.

Я улыбаюсь, радуясь его игривому настроению. Пусть даже это продлится совсем чуть-чуть.

Хардин

Как будто чертовски долгого путешествия под ледяным дождем недостаточно, чтобы испортить мой день! Вваливаюсь в квартиру и обнаруживаю, что отец Тессы валяется на моем диване в моей одежде. Мои пижамные штаны и черная футболка ему откровенно малы. Чувствую во рту вкус круассана, которым Тесса накормила меня утром. Он явно хочет оказаться снаружи, прямо на бетонном полу.

– Как там Тесса? – спрашивает Ричард, заметив меня в дверях.

– Почему ты снова в моей одежде? – ворчливо интересуюсь я.

Может, если он не захочет отвечать, мне придется его заставить.

– Ты дал мне только одну рубашку, и от нее уже пахнет, – отвечает он и встает с дивана.

– Где Лэндон?

– Лэндон на кухне, – слышу позади себя голос своего сводного брата.

Через мгновение он присоединяется к нам с кухонным полотенцем в руках. На пол капает мыльная вода. Мрачно думаю о том, почему он не заставил Ричарда помыть посуду.

– Так как она? – спрашивает он.

– Она в порядке. Блин. Если это кому-то здесь интересно, я тоже в порядке, – бурчу я.

В квартире намного чище, чем раньше. Стопки исписанной бумаги, которую я давно собирался выкинуть, исчезли. Не видно и башни из бутылок из-под воды, которую я построил на кофейном столике. Исчезла даже пыль, которую я так заботливо растил в углах телевизора.

– Какого черта здесь произошло? – спрашиваю я их обоих.

Мое терпение уже на пределе, хотя я провел в квартире всего несколько минут.

– Если ты имеешь в виду, что мы прибрали в квартире… – начинает Лэндон, но я перебиваю его:

– Где все мое барахло? – В бешенстве меряю шагами комнату. – Разве я просил кого-то трогать мои вещи?

Тру пальцами переносицу и делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и остановить внезапный приступ гнева. Ну почему они решили убраться в квартире, предварительно не спросив меня?

Я перевожу взгляд с одного на другого и удаляюсь в свою спальню.

– Кое-кто не в настроении, – комментирует Ричард.

– Не обращай внимания… он просто скучает по ней, – быстро отвечает Лэндон.

Вместо «А-не-пошли-бы-вы-на» я с оглушительным грохотом захлопываю дверь.

Лэндон прав. Я знаю. Я почувствовал это, как только уехал из этого чертового города. И чем больше я удалялся от нее, тем сильнее ныл каждый мускул в моем теле. Каждая миля увеличивала зияющую пустоту внутри. Пустоту, которую может заполнить лишь она.

Я проклинал каждого, кто попадался мне на шоссе, чтобы сохранить разум, но это помогло ненадолго. Надо было остаться в Сиэтле еще на несколько часов. Надо было заставить ее взять неделю отпуска и вернуться со мной домой. Черт, да она была так одета, что я просто не должен был оставить ей выбора!

Чем глубже я погружаюсь в раздумья, тем чаще ловлю себя на том, что представляю себя Тессу полуголой. Ее юбка задрана до талии, и это выглядит чертовски сексуально. Она пообещала не забывать обо мне всю неделю и сказала, что любит меня очень сильно.

Чем больше я вспоминаю о том, как она целовала меня снова и снова, тем сильнее возбуждаюсь.

Сейчас она нужна мне больше, чем когда бы то ни было. Это страсть и любовь, слитые воедино. Нет, моя потребность в ней гораздо глубже, чем просто влечение. То, что я чувствую, когда мы занимаемся любовью, невозможно описать, так же, как и звуки, которые она издает, напоминая мне, что я единственный мужчина, заставляющий ее это испытывать. Я люблю ее, а она любит меня. Конец истории.