XXII Августов мир

Распространившись до восточных и западных пределов, достигнув самого севера и юга, Августов мир сохранил самые отдаленные уголки всего мира свободными от разбоя.

Веллей Патеркул, начало I века н. э. Пер. А. И. Немировского[694]

Арминий представлял собой блестящий образчик римского духа, которым пропитывались завоеванные народы; они или по крайней мере их вожди убеждались, что им куда выгоднее поддерживать римское владычество и объединяться с завоевателями. Родившись около 18–15 г. до н. э., он принадлежал к королевской семье одного германского народа, называемого херусками, чьи земли лежали к востоку от Рейна недалеко от реки Везер. В жилах многих других аристократов тоже текла королевская кровь, и в любом случае она играла лишь второстепенную роль в условиях аморфной социальной и политической структуры племен, поэтому королевское происхождение не гарантировало превосходства. Отец Арминия, Сегимер, был просто одним из влиятельных людей своего народа, соперничавших за власть. Возможно, он сражался с римлянами в войнах последних лет I века до н. э. Если так, то вскоре он покорился захватчикам, и в равной степени возможно, что сначала Сегимер смотрел на союз с Римом как на средство взять верх над соперниками из среды местной знати. Множество вождей в разных краях поступало таким же образом, видя в мощи легионов скорее нечто такое, что поможет им достичь собственных целей, нежели угрозу.

Впервые молодой Арминий появляется в качестве предводителя вспомогательного войска, набранного из среды его народа, чтобы сражаться бок о бок с римлянами, а его младший брат Флав вскоре последовал за ним, чтобы нести военную службу вместе с римской армией. Быть может, оба они провели некоторое время в Риме в качестве заложников, проживая в комплексе Августа на Палатине и получая образование вместе с детьми из семейства принцепса, хотя прямых свидетельств на сей счет нет. Разумеется, оба свободно говорили на латинском, что, без сомнения, облегчило им получение римского гражданства, ибо Август предпочитал даровать эту привилегию лишь тем, кого полагал достойными имени римлян. Арминий считал важной военную службу бок о бок с римской армией и, вероятно, участвовал в военной кампании в Германии, а равно и в Иллирике во время того грандиозного восстания. В какой-то момент ему был пожалован всаднический ранг, и к 7 г. н. э. он вернулся к себе на родину, чтобы сделаться одной из ключевых фигур среди вождей херусков – даже минимальный всаднический имущественный ценз в 400 000 сестерциев являлся по меркам новой провинции Германии большим богатством. Состоятельный, с репутацией проверенного союзника и привыкший к манерам римской элиты, Арминий был частым гостем за столом императорского легата в Германии Публия Квинтилия Вара.[695]

В то время Вару было за пятьдесят, и он являлся опытным правителем, прослужив проконсулом в Африке, а затем легатом в Сирии. Коллега Тиберия по консульству 13 г. до н. э., он поочередно был женат на дочери Агриппы, а затем на двоюродной племяннице Августа Клавдии Пульхре, и принцепс явно считал его преданным и надежным. В 7 г. н. э. ему предоставили командование в Германии, включавшей в себя рейнскую границу и развивающуюся провинцию, протянувшуюся до Эльбы; его задачей было сохранение спокойствия в этой области, пока все внимание и все ресурсы империи были посвящены борьбе с восстанием паннонцев и далматов. Вар для поддержания своей власти располагал пятью легионами и значительным числом вспомогательных войск, хотя более чем вероятно, что эти силы уменьшились вследствие отправки части войск в Иллирик. Кроме того, серьезная нехватка ресурсов для армии делает маловероятным прибытие новых контингентов новобранцев в Германию. Без сомнения, в то же время многие честолюбивые и способные офицеры добивались скорейшей отправки на большую войну, нанимаясь на службу на Балканах в надежде заслужить награду. Тот факт, что Вара также не отправили туда или в одну из провинций, непосредственно граничившую с беспокойным краем, говорит в свою очередь о том, что Август считал его скорее способным, нежели выдающимся, по крайней мере как военачальник. В 4 г. до н. э., будучи легатом в Сирии, он вступил в Иудею и продемонстрировал силу, подавив беспорядки, последовавшие за смертью Ирода Великого, но в ходе этой операции произошло лишь небольшое сражение, и, насколько мы можем утверждать, Вар никогда участия в бою не принимал.[696]

Однако положение в Германии, судя по всем приметам, было обнадеживающим, и в значительной степени потому, что местные аристократы, подобно Арминию, принимали римское правление. Отец его, кажется, к этому времени умер, но дядя его являлся еще одним частым гостем за столом Вара, как и Сегест, аристократ из херусков, чей юный сын был жрецом вновь установленного культа Ромы и Августа, обосновавшийся в основанной Агриппой гражданской столице племени убиев (современный Кёльн). Последнее крупномасштабное столкновение произошло в Германии в 5 г. н. э., и с тех пор мир прерывался лишь незначительными вспышками восстаний против Рима и периодическим межплеменным насилием. При Варе германские вожди все больше стали разрешать споры путем обращения к суду легата, нежели набегов друг на друга. Росли недавно основанные романизированные гражданские поселения, зачастую на месте прежних военных лагерей или недалеко от них.[697]

В последующие годы Вара критиковали за его отношение к провинции скорее как к уже благоустроенной и мирной, нежели находящейся в процессе завоевания, и за презрение к жителям, так как он смотрел на германцев как на «не имеющих ничего человеческого, кроме голоса и тела, которых не мог укротить меч, но сможет умиротворить правосудие». Однако во многом это убеждение было основано на устаревшем опыте, и отсюда не следует, что Вар все делал разумно и умело. Он начал облагать племена регулярным налогом, хотя наиболее вероятно, что в прошлом, когда в завершение конфликта с Римом они покорились, с них требовали лишь поставок скота и зерна. Взимание могло быть или не быть строгим, но тот налог был новым, и как знак того, что германцы являлись не союзниками, но подданными Рима, неизбежно вызвал негодование. На протяжении всей долгой истории римского провинциального управления слишком частой проблемой была коррупция, и очень может быть, что она ухудшила положение дел. Веллей Патеркул утверждает, что Вар отличался жадностью и что во время своего пребывания в Сирии «он вступил бедным в богатую страну, а вернулся богатым, оставив ее бедной».[698]

Возмущение римским владычеством, чему способствовали введенные римлянами налоги, росло и, как в Паннонии, было особенно сильным у более молодых воинов, которые никогда не сталкивались с легионами в битве. В то же время боязнь римского могущества уменьшалась после их отступления под натиском Маробода и длительной и трудной борьбы с целью подавить восстание в Иллирике. Казалось, что римляне могут потерпеть поражение, и даже некоторые из тех, кто очень сильно преуспел благодаря союзу с Римом, начали задаваться вопросом, является ли такая политика на будущее самой мудрой. Арминий был одним из них, и в какой-то момент римский всадник решил отказаться от своего нового гражданства и восстать против империи. Мы не знаем, когда он принял такое решение и что его вызвало. Возможно, для этого достаточно было гнева за утрату независимости своей собственной и других племен, и весьма вероятно, что наряду с этим присутствовала и ненависть за их отношение к ним по праву завоевателей. Хотя он и сделался римлянином, возможно, он обнаружил, что его сограждане относятся к нему в лучшем случае снисходительно. Имя его брата, Флав, переводится как «Блондин» или «Белокурый», и трудно сказать, предполагать ли в этом имени что-то обидное, или более нежное, подобное таким прозваниям, как «Румяный», «Рыжий» или «Голубоватый». С другой стороны, мы также должны принимать во внимание простое честолюбие. Арминий высоко поднялся благодаря связям с римлянами, став одним из самых значительных людей своего племени, но, возможно, он решил, что теперь перспектива какого-либо дальнейшего укрепления своего статуса, обусловленного лояльностью римлянам, невелика. Недавние события позволяли думать, что Рим не является непобедимым, и человек, который ведет собственное и другие племена к свободе, непременно приобретет столь огромный престиж, что сможет завоевать более значительную и более долговременную власть с перспективой стать столь же могущественным вождем, как Маробод. Личное честолюбие и жажда свободы вполне совместимы, и более поздние события подтвердили, что Арминий стремился властвовать.[699]