был в самом разгаре, и кинематографическим дамам было ужасно любопытно все.

А особенно любопытствовали они насчет возраста великолепно выглядевшей Марины.

Однако спросить напрямую дамы, естественно, не решались, и они попробовали традиционно подъехать на кривой козе с вопросом, сколько лет маме, к ее ребенку.

И тут я увидел, как мальчишка гневно вскочил и на ломаном, но внятном русском закричал: «Это не можно сказать! Никогда не можно спросить, сколько лет женщина!»

Несмотря на прокол своего хитроумного замысла, наши дамы были в полном восторге: вот настоящий француз, вот наследник всех д'артаньянов, вот истинный джентльмен, усвоивший с младых ногтей, что возраст женщины — это табу, это секрет, почище всех государственных секретов, это тайна, покруче любой военной тайны!

Дамы восторгались, а я искренне не понимал: почему, собственно, нельзя спросить женщину, сколько ей лет?

Ну хорошо, ну допустим, в каких-то уж вовсе преклонных годах даже мужчине не хочется лишний раз вспоминать эти годы.

Но почему женщина даже в молодые и прекрасные тридцать лет радостно сияет, когда ей дают двадцать восемь? И почему в двадцать восемь она счастливо тает, если ей дают двадцать пять?

Короче говоря, почему всю свою — порой долгую и счастливую — жизнь героическая женщина ведет титаническую борьбу за сохранение великой тайны своего возраста?

Для этой борьбы она использует косметику и одежду, диеты и массажи, пластические операции и сеансы магии, подчистку документов и маленькие хитрости.

Например, женщина не хочет, чтобы ее называли по отчеству. Потому что она всерьез убеждена, что ее старит именно эта приставочка — «Ивановна», «Яновна», «Тиграновна».

Или, к примеру, я млею от умиления, когда мой внук кричит мне по телефону: «Привет, дед!», а мои знакомые дамы шарахаются, как черт от ладана, при обращении «бабушка».

И бедные их внуки вынуждены называть этих почтенных матрон просто по именам. Хорошо еще, если — Таня или Катя, а то и вовсе какая-нибудь Ляля или Мура.

А еще женщины — всегда «девочки». Так они именуют друг дружку независимо от возраста.

Забавно слышать, как где-нибудь в магазине, редакции, парикмахерской или другом дамском коллективе перекликаются труженицы зрелых лет: «Девочки, третья касса за молоко не выбивает!», «Девочки, макет должен быть готов завтра!», «У кого мой фен, девочки?».

И свои дамские междусобойчики женщина — опять же независимо от возраста — именует «девичниками».

Правда, аналогичные мужские компании женщина тоже удостаивает звания «мальчишник».

Но я, честно говоря, не слыхал такой формулировки из уст самих мужчин.

Так что это тоже чисто дамская уловка: если мужчина — «мальчик», то и женщина, хочешь не хочешь, — «девочка».

Кроме того, женщина по своей натуре противник любой четкости, точности, конкретных цифр. И уж тем более она их яростный враг, когда речь заходит о прожитых годах. Уходя от конкретики, женщина изобретает туманные иносказания: «цветущий возраст», «бальзаковский возраст», «возраст элегантности»…

Впрочем, иногда женщина все-таки высказывает более определенные, хотя и совершенно различные, точки зрения на возрастной идеал.

Одна печалится: «В жизни раз бывает восемнадцать лет!»

Другая бодрится: «В сорок пять — баба ягодка опять!»

Третья веселится: «Вот уже десять лет, как мне тридцать!»

А известная актриса Стелла Патрик Кэмпбелл в переписке с не менее известным Бернардом Шоу сообщает: «Мне всего тридцать девять лет и ни на один день больше! Конечно, у меня есть дочь двадцати восьми лет от роду, ну и что? В Индии это никого бы не удивило».

Совершенно не понимаю, при чем здесь Индия.

Но хорошо понимаю, что наличие детей, конечно, может даму подвести.

Однако женщины и в этом вопросе категоричны. Английская виконтесса Нэнси Астор заявила: «Я никогда не сознаюсь, что мне уже пятьдесят два, даже если придется признать моего сына незаконнорожденным!»

В общем, размышлял я, размышлял над вопросом, почему женщину нельзя спрашивать о ее возрасте, а потом вспомнил давний фильм «Чужие письма».

Там героиня-учительница мучилась вопросом, как объяснить ученикам, что чужие письма ни в коем случае нельзя читать.

Наконец в финале эта молодая учительница пришла к своей старой учительнице и спросила: ну как им это объяснить, ну как? А мудрая старушка ответила: никак. Никак не надо объяснять, почему нельзя читать чужие письма, просто нельзя — и все.

Так вот, наверно, и с вопросом, сколько лет женщине, то же самое: нельзя этот вопрос задавать — и все.

А самое главное, задавай — не задавай, все равно истину не узнаешь.

Я в жизни не слыхал ничего более жуткого, чем то, что сказала польская художница, ну, правда, еще и юмористка, Янина Ипохорская: «Чтобы узнать мой возраст, вам придется меня распилить и сосчитать слои!»

Так что надо просто смириться с тем, что у женщины бывает только три возраста: молодость, зрелость и «как вы хорошо выглядите».

И пусть милые женщины радуются жизни, повторяя вслед за американской сценаристкой Бетти Дэйвис: «Мои ровесницы так быстро стареют, что просто приятно смотреть!»

А глупые мужики пусть распевают свою дурацкую песню: «Мои года — мое богатство!»

ЖЕНЩИНА И ТЕХНИКА

Широко распространено мнение, что женщина относится к технике, как к некой враждебной и непонятной силе.

Однако мнение это распространено хотя и широко, но неверно.

Точнее, техника, конечно, женщине непонятна — да. Но она ей не враждебна — нет.

Скорее, наоборот, женщина к технике относится ласково, как к домашним животным.

Женщина называет какую-нибудь кнопку — «пипочкой», рукоятку — «рогулечкой», колесо — «кругляшечкой», а технический агрегат в целом — «штучкой».

Женщина изъясняется примерно так: «Все очень просто — нажимаешь на эту пипочку, потом дергаешь за эту рогулечку, поворачиваешь эту кругляшечку — и эта штучка как задырдычит!»

Причем подобная инструкция по эксплуатации может относиться в равной степени и к электромясорубке, и к синхрофазотрону.

С такой же равной степенью отваги женщина приступает и к работе — хоть на синхрофазотроне, хоть на электромясорубке.

Поэтому я убежденно отвергаю и другое, тоже широко распространенное мнение, что женщина боится техники.

Женщина вообще ничего не боится. Кроме мышей.

А технику женщина не боится совершенно.

Разве что чуть-чуть побаивается.

И для поддержания своего имиджа неземного и непрактичного создания женщина вначале обязана немного поойкать: «Ой, что это за штучка? Ой, а как она работает? Ой, я этого не смогу!»

Не обращайте внимания — еще как сможет.

После ритуального ойканья женщина решительно берется за дело — включает, переключает, врубает, разгоняет, останавливает и запускает вновь… Пока эта «штучка» не сгорит к чертовой бабушке!

Вообще-то у каждой серьезной технической конструкции есть