7 марта 1945 года на Западном фронте произошла настоящая катастрофа — возле города Ремаген в руках американцев оказался мост через Рейн, и все усилия немецкой авиации уничтожить мост с воздуха успехом не увенчались. И вот однажды вечером меня вызвали в рейхсканцелярию, где генерал-полковник Йодль приказал мне немедленно задействовать моих боевых пловцов, заявив, что необходимые самолеты для их переброски из Вены в западном направлении уже затребованы.

В первый раз за все время моей службы я воспринял данное задание как невыполнимое. Дело заключалось в том, что в то время года температура воды в Рейне составляла всего шесть — восемь градусов по Цельсию, а американский плацдарм протянулся вдоль течения реки почти на десять километров. Поэтому мне пришлось прямо заявить, что шансов на успех достаточно мало.

— Я доставлю на место своих самых лучших людей, а там пусть они сами решают, стоит ли браться за это дело, — сказал я.

Лейтенант С., командовавший истребительным отрядом «Дунай», все же решил со своими людьми провести данную почти невыполнимую операцию. Прошло еще несколько дней, пока с побережья Северного моря к Рейну доставили буксируемые мины-торпеды. Причем во время перевозки многие транспорты были атакованы вражескими истребителями-бомбардировщиками и до места назначения так и не добрались. К тому времени, когда все было готово, американский плацдарм протянулся вдоль реки уже на шестнадцать километров.

Темной холодной ночью операция началась, и люди поплыли в ледяной воде. Некоторые из них, окоченев от холода, навсегда исчезли в волнах. По реке то и дело шныряли лучи мощных прожекторов, и вскоре группу стали обстреливать с берега. Появились первые раненые. Можно только представить, какое разочарование испытали пловцы, когда почти у цели обнаружили несколько недавно построенных американцами понтонных мостов. Тем не менее подрывные заряды были установлены. О том, правильными ли оказались движения окоченевших пальцев, не могли сказать даже немногие выжившие, полумертвыми выползшие на берег и попавшие в плен[292].

По этому и другим вопросам мне часто доводилось бывать в рейхсканцелярии. Однажды, коротая часы ожидания, я находился в секретариате фюрера, где доктор Штумпфеггер обследовал мой глаз. Вскоре там появилась молодая, элегантно одетая женщина, и меня ей представили. Это была Ева Браун, о существовании которой до того времени я и не подозревал. Она произвела на меня приятное впечатление. Лучше узнать ее мне, к сожалению, не удалось, хотя она и пригласила меня провести один из вечеров вместе с ней и ее сестрой, поскольку много обо мне слышала. Но я так и не воспользовался ее приглашением.

От доктора Штумпфеггера я узнал, что на таких вечерах присутствовал и группенфюрер СС Фегелейн. В поздние ночные часы, хорошо подвыпив, он якобы вел себя с находившимися там подчиненными довольно грубо, а мне не хотелось оказаться в подобной ситуации.

Где-то в конце марта 1945 года в фойе большого зала по обсуждению текущей обстановки мне пришлось дожидаться одного офицера Генерального штаба вермахта. Когда я ненадолго вышел в большой коридор рейхсканцелярии, обсуждение обстановки уже закончилось и в нем появился Адольф Гитлер. При взгляде на этого уставшего и сгорбленного человека меня охватил ужас. Увидев меня, он подошел ко мне и протянул обе руки.

— Скорцени, я должен поблагодарить вас и ваших людей за ваши свершения на фронте возле Одера, — заявил фюрер. — Многие дни ваш плацдарм являлся единственным лучиком света. Я наградил вас Рыцарским крестом с дубовыми листьями и хочу через несколько дней вручить его вам лично. Тогда вы и расскажете мне о том, что там происходило.

Я пробормотал слова благодарности, и фюрер в окружении своей свиты спустился в глубокий бункер.

Другим вечером, как раз после очередной воздушной тревоги, я поехал в бункер, располагавшийся в зоопарке и переоборудованный под госпиталь люфтваффе, чтобы навестить там своего начальника оперативного отдела гауптмана Вернера Хунке. У него было сотрясение мозга, но он уже пошел на поправку и в скором времени собирался к нам вернуться. Там я познакомился с пилотом «Штуки» полковником Руделем. Он один подбил столько неприятельских танков, что их хватило бы не на один полк. Несколько дней тому назад после ранения ему ампутировали ногу, но молодой офицер хотел снова летать.

В этом импровизированном госпитале лежала и заболевшая Ханна Райч. Мне было известно, насколько ценил ее как пилота генерал-полковник фон Грайм, и когда она от меня услышала, что ему ее очень не хватает, то лицо этой отважной летчицы буквально засияло. Такой Ханну я еще не видел, но она по-прежнему оставалась редким идеалистом.

— Поскольку я вновь могу летать, то хочу сменить какого-нибудь солдата, — заявила она на прощание. — Скоро снова буду на фронте, где и положено находиться немецкому солдату.

Тем временем стрельба зенитных установок на крыше прекратилась, и я засобирался в обратный путь.

Несколько дней спустя, точнее 31 марта 1945 года, вышел приказ о переводе моего штаба в так называемую «Альпийскую крепость». По прибытии я должен был получить дальнейшие указания. Поскольку неизбежный конец становился виден все отчетливее, то можно было предположить, что туда планировалось перевести главную ставку фюрера для руководства последними ожесточенными боями.

Тогда я вновь попытался вызволить с Восточного фронта своих солдат, имевших опыт ведения боевых действий в горах. После длительных переговоров мне все же удалось вернуть командира истребительной части «Центр» и двести пятьдесят человек. Таким образом, с двумя ротами нам предстояло начинать все сначала.

В Хофе, где я пребывал в ожидании дальнейшей передислокации своего штаба, ко мне пришел новый приказ. Он предписывал окольными путями прибыть в штаб генерал-полковника Шернера, а оттуда отправляться в Остмарку. В штабе Шернера я должен был обсудить возможности использования истребительной части СС «Восток II». Это новое формирование уже находилось в стадии становления взамен потерянной в Хоэнзальце истребительной части СС «Восток».

Экипаж моего прошедшего огонь и воду «Фольксвагена» кроме меня составили: сопровождающий офицер, радист, а также мой проверенный водитель фельдфебель Б. 10 апреля 1945 года я прибыл в главную ставку группы армий «Центр» как раз в то время, когда пришел приказ о производстве Шернера в фельдмаршалы. После короткого знакомства с ним мне стало ясно, почему этого человека одни ненавидели за его упрямство, а другие обожали за смелость. Вскоре все вопросы, связанные с запланированными двумя операциями по выводу из строя важных мостов в тылу противника, были обговорены, а еще через неделю успешно осуществлены.