Макдафф ослабил поводья нетерпеливой лошади. Перед копейщиками и лучниками лежало небольшое озеро, отделявшее их от противника. Он видел, как лучи солнца отражались от вражеских шлемов и копий; стебли прибрежного камыша отбрасывали тени на зеленую воду. Хоть бы их пехота выстояла при первой атаке! Во рту у Макдаффа пересохло, и он стиснул рукоять меча.

Прежде Уоллес уже обратился к своей армии:

– Бейте их лошадей. Без них они – ничто. – И он взметнул вверх руки, улыбаясь шотландским воинам, пришедшим сражаться за независимость Шотландии. – Мы замкнем кольцо; окружайте их при всякой возможности, – кричал во всю силу своих легких Уоллес. Люди воодушевленно ответили ему.

– Они пошли, отец! – Возбужденный голос справа заставил его вздрогнуть, возвращая Макдаффа к происходящему. Он видел, как оба крыла английской кавалерии лавой покатились к ним; гремели тысячи копыт, за которыми стелились облака пыли.

– Господи Боже, мы не устоим! – услышал он испуганный крик где-то слева.

– В бой! В бой!! Вперед, за Макдаффом!

Макдафф плотнее прикрылся щитом и, выдернув меч из ножен, что было сил пришпорил коня. Воины Файфа без колебания последовали за ним, но остальные раздумывали. Кричавший до этого рыцарь с трудом сдерживал лошадь, рванувшуюся было за остальными, а затем повернул на север.

– Это бесполезно, – кричал он. – Это будет избиением. Спасайтесь!

Макдафф не заметил, что большая часть шотландской кавалерии развернулась и бросилась наутек. Он жаждал крови; пелена ярости застилала ему глаза. Он без устали махал мечом и почувствовал, что попал в кость – кто-то закричал, но Макдафф не понял, лошадь это или человек. В воздухе висела пыль, а шлем понемногу закрывал ему обзор. Пот стекал по лицу, разъедая глаза. Макдафф уже не разбирал, кто его окружает: враги или свои. Один раз он услышал крик старшего сына, прорубавшего мечом дорогу к нему.

– Это тебе от Макдаффа, от Макдаффа, – неистово орал он.

Макдафф не видел человека, сразившего его. Он внезапно почувствовал тяжелый удар по ребрам справа и тут же накренился в седле. Он еще пытался попасть ногой в стремя, но не мог нащупать его. Все его тело онемело. Он видел, как меч выскальзывает из руки, но черная пелена уже застилала глаза. Какое-то мгновение он еще думал о том, почему стало так холодно. Он умер прежде, чем упал на землю.

XVI

Замок Килдрамми

Новости о поражении шотландцев под Фалкирком и гибели ее сына привез Элейн граф Бакан.

– Макдафф и его сыновья погибли как герои. Их имена навечно останутся в памяти, – официально сказал он. Граф не любил говорить такие вещи, но он был там и видел, какое мужество проявили воины Файфа. Поэтому он считал, что должен все рассказать ей.

Граф был удивлен тому, что она расстроилась не так сильно, как он ожидал. Казалось, она заранее знала, что он ей скажет. Элейн устало села и предложила ему кресло напротив себя.

– Значит, это свершилось. Что теперь будет с Шотландией?

– Уоллесу, конечно, придется уйти. В конце концов, он просто воин низкого происхождения, да и солдаты потеряли веру в него. Хотя надо отдать ему должное, он пришел, когда Шотландия нуждалась в нем. Но сейчас кто-то другой должен возглавить страну. Я думаю, это будут Роберт Брюс, лорд Каррик и мой кузен Джон из Бэйднока.

– А где сейчас король Англии? – Элейн внимательно изучала лицо Бакана, когда тот произнес имя Брюса, но граф был спокоен.

– Он ненадолго задержался в Стирлинге. Ходили слухи, что его ранили, но тогда он очень уж быстро выздоровел. Я слышал, что он поехал на запад за Брюсами. Наши люди напуганы и рассеяны, но мы должны собрать все силы. Шотландия сейчас едина так, как никогда прежде. Эдвард Длинноногий умеет наживать врагов, а теперь они все объединятся против него.

– Рада это слышать, – горестно улыбнулась она. Конечно, Макдафф был воином, которому было предсказано погибнуть в битве. Но не при поражении! И разве предсказание касалось его сыновей? Элейн подавила гнев, собирая последние силы, и сосредоточилась на муже своей правнучки. – Скажите мне, как Изобел?

– Она невыносима, как всегда. Моя любимая женушка обвинила меня в трусости из-за того, что я вышел с поля боя живым.

– У нее независимый характер. Она очень своевольная девушка…

– Она больше не своевольная девушка! Она моя жена, и уже взрослая женщина! Она должна стать матерью, повзрослеть наконец и знать свое место. И ей придется очень несладко, если она не научится уважать меня, как своего мужа, – загремел граф. – Если вы хоть как-то можете влиять на нее, леди Элейн, то передайте ей это.

– Конечно, я скажу ей, но и вы тоже должны помочь ей. Она еще очень молода и потому так смела. Она станет вам добрым другом, если вы только ей позволите.

XVII

1301

Она пристально смотрела в огонь, глаза ее уже привыкли к причудливым очертаниям пляшущих языков пламени. Потрескивающие искры внезапно отделялись от поленьев и складывались в картины, смешиваясь с дымом. В комнате было пусто. В последнее время Элейн часто сидела вот так – в одиночестве, предаваясь раздумьям и воспоминаниям. Столько людей ушло; столько любви, столько ненависти. Но жизнь продолжалась. Все же ей не полегчает, если она присоединится к Дональду, Сэнди, Макдаффу и всем тем, кого она так любила. Она вздохнула. Александр больше не приходил к ней. Он даже не приходил к ней во сне с той самой ночи, когда умер Дональд. А может быть, он всегда был только сном. Феникс пропал. Потерян был и Уэльс. И Шотландия была потеряна. Если ей и было суждено сыграть какую-то роль в истории страны, то в череде лет это осталось не замеченным для нее самой.

Гратни осторожно закрыл за собой дверь и с любовью посмотрел на мать. Казалось, Элейн спала, и он вздохнул. Он принес ей еще одну горькую весть и теперь думал, удастся ли скрыть это от нее, чтобы не расстраивать ее еще больше. Он тихо присел на стул рядом с ней. Элейн открыла глаза.

– Похоже, есть еще новости? Говори же, Гратни.

Он протянул руку матери.

– Король Эдвард сделал своего сына принцем Уэльским, мама.

– Бедный Уэльс. – Элейн закрыла глаза.

Некоторое время сын смотрел на нее. Она очень похудела; ее бледное лицо обрамлял венчик седых волос. Но она была все еще красива, казалось, время не властно над ней. Высокие скулы, широкий лоб, жесткая линия рта… Он обнаружил, что усмехнулся. Он был уверен, что у нее целы все зубы, а у него самого всего за несколько дней до этого уже вырвали зуб.

Только руки выдавали ее возраст. В то время как другие знатные дамы купали руки в душистой воде, держались подальше от солнца и увлажняли их сливками, его мать работала на конюшнях как простая крестьянка, и это было видно. Руки ее были грубыми и шершавыми, но она все же ежедневно посещала конюшни, чтобы осмотреть лошадей. Она уже с трудом ходила и больше не ездила верхом. Возможно, она больше никогда не сядет в седло, но Элейн скорее умерла бы, чем призналась в этом.