Вспомнив о своих страхах, королева печально вздохнула.

– Если в моей власти то, о чем вы собираетесь меня просить, заранее обещаю исполнить вашу просьбу, хотя из сложившейся сейчас ситуации мое обещание, может быть, несколько неосторожное. Что вы хотите со мной обсудить, господин адмирал?

– Мы хотим ходатайствовать об отстранении Гизов, захвативших целиком власть, и попросить о перераспределении должностей. Все наши требования отвечают интересам королевства и Его Величества.

Королева больше часа беседовала с адмиралом. Он вызывал у нее симпатию и доверие своей цельной и честной натурой, что было такой редкостью при дворе, особенно сейчас, когда власть целиком захватили Гизы.

– Разве можно было посылать дю Бура на костер только за то, что он отстаивал идеи Реформации? – воскликнул Колиньи и с еще большим напором продолжал убеждать королеву. – Поймите, наконец, гугеноты тоже могут стать убийцами, если не прекратят убивать их.

– Они уже начали убивать, – холодно напомнила Екатерина.

– Это единичные случаи по сравнению с казнями, которые совершают католики. Мы можем быть мучениками, но не убийцами. Я вижу в Реформации величие и будущее Франции. Наши люди ждут от вас помощи!..

Адмирал заверил королеву в своей лояльности короне.

Слушая этого умного человека, Екатерина ощущала его силу и надежность. Однако, будучи крайне осторожной, она поинтересовалась:

– Какую пользу вы лично извлекли для себя, примкнув к протестантам?

– О пользе здесь не идет речь. Если бы я думал о пользе для себя, я бы продолжал исповедовать религию высшей знати, которую исповедовал с рождения. Власть духовная и светская, Ваше Величество, до сих пор подавляет свободу личности. Но это годится лишь для людей наивных. Против пережитков несправедливости и протестует Реформация.

– В ваших идеях заложены основы мятежа, – задумчиво произнесла королева.

– Мятежа? Ничуть, – спокойно возразил Колиньи. – Мы ищем пути согласия, пути, когда две религии могут спокойно и мирно сосуществовать друг с другом.

– Если бы это было возможно! – воскликнула Екатерина и заплакала, пожаловалась, что она всего лишь слабая женщина, обеспокоенная за судьбу своих малых детей, и взмолилась. – Защитите короля и всех моих детей от Гизов, в руках которых я сейчас нахожусь.

Колиньи принялся утешать королеву:

– Я и пришел к вам, чтобы защитить французский трон от грозящих ему напастей. Полностью согласен с вами, что сейчас источник всех бед – могущественный клан Гизов. Мы видим единственный способ предотвратить ужасную грандиозную войну за веру в немедленном издании указа о веротерпимости.

Екатерина внимательным, изучающим взглядом посмотрела на адмирала и, чтобы лишний раз убедиться в надежности этого человека, спросила:

– Господин адмирал, вы уверены, что обладаете достаточными силами и влиянием для борьбы с Гизами?

Колиньи в задумчивости посмотрел на королеву и убежденно ответил:

– Успехи нашей веры неоспоримы. Ныне за нас значительная часть населения Франции. Ряды реформатов растут с каждым днем.

«Храбрый воин и могучий ум. Как он отличается от Монморанси, своего дядюшки, хитрого, изощренного в интригах вельможи. Я должна заполучить адмирала в союзники», – решила для себя Екатерина, прекрасно понимая, какой гнев обрушится на нее со стороны Гизов. Ей представлялось важным вновь завоевать доверие протестантов, утраченное из-за союза со всемогущим семейством.

Королева дала слово сделать все от нее зависящее, чтобы указ о веротерпимости был издан и утвержден.

На прощание она протянула Колиньи руку и доверительно произнесла.

– Помните, что мы расстались друзьями.

После встречи с адмиралом Екатерина вновь почувствовала себя в опасности. Предчувствия редко обманывали ее.

Едва она вышла из своего кабинета, как встретилась в галерее с Марией Стюарт, которая пристально смотрела на нее. Екатерина знала, что невестка находила особенное удовольствие в том, чтобы шпионить за свекровью: в ней она видела выскочку, интриганку, униженную, но всегда готовую к мести флорентийку.

Лицо одной было сосредоточенным и печальным, а другой дышало молодостью и весельем. Мария Стюарт являлась олицетворением утренней зари, Екатерина – пасмурного дня; две королевы составляли резкий контраст друг другу. Одна содрогалась от предчувствия надвигающейся грозы, другая – наслаждалась лучами яркого солнца.

– Вы, как обычно, чем-то расстроены, мадам? – спросила Мария Стюарт. – Уж не адмирал ли, который только что вышел из ваших покоев, встревожил вас своими просьбами помочь протестантам?

Екатерина еле сдержалась, чтобы не выдать своей неприязни к невестке.

– Мне не до веселья, дорогая. Недавно я похоронила своего любимого мужа, а королевству моего сына грозят мятежи и бунты, – стараясь сохранить хладнокровие, ответила Екатерина.

– Женщинам не стоит большую часть своего времени посвящать политике, – заметила Мария. – Это дело моих дядей.

Слова невестки превратились для Екатерины в отравленные стрелы, сильно ранившие ее сердце.

Вечером к Екатерине заявились кардинал Лотарингский и герцог Франциск де Гиз. В своей надменной манере кардинал дал четко понять королеве, что ей не удастся одновременно служить двум соперничающим партиям. Если королева-мать желает сделать ставку на Колиньи и протестантов, она немедленно превращается во врага сторонников де Гизов.

Неспособность решительно действовать и добиться желаемого сильно тревожила Екатерину. Гизы были настороже и пристально следили за нею. Протестанты роптали – королева-мать вновь не сдержала своего обещания.

Совершенно не разбираясь в политике, неумный, доверчивый молодой король слепо следовал за Гизами, которым удалось убедить Франциска ужесточить преследование реформатов. По всей Франции запылали новые костры.

Тогда-то доведенные до крайности протестанты решили похитить юного монарха, дабы избавить его от влияния всемогущего клана и подчинить сторонникам новой веры.

В конце зимы все болезни молодого короля сильно обострились. Врачи посоветовали немедленно перебраться из Парижа в Блуа, где мягкий климат мог принести пользу его здоровью.

Королевский замок в Блуа был излюбленным местопребыванием Екатерины во все времена года. Это была подлинно французская провинция, где с каждым шагом открывались новые полные очарования пейзажи, обрамленные контурами Луары и лесами. Самые знатные вельможи построили здесь замки по соседству с королевской резиденцией. Но даже в Блуа среди полного покоя природы предчувствие беды и страх за детей не покидал Екатерину. Заговоры и заговорщики были ей ненавистны. По ночам, едва она погружалась в сон, ей снились трибуналы, эшафоты, палачи… Она просыпалась в холодном поту и начинала гадать, что же с ней может в ближайшее время случиться?