Вред от обеих аффектаций может быть значительным. Если объективный глобализм задает направление для должных действий, то это еще не означает их обязательную актуализацию дословно. Это нормальный процесс сосуществования общечеловеческих ценностей и их развития. Но если искажения приобретают характер извращения трудноустранимой коррекции, в этом случае необходимо говорить об аффектации ценностей субъективным глобализмом в лице сообщества или личностей. Это вариант, реализуемый трансгуманизмом.

Аксиологические доминанты представляют собой тенденции, обеспечивающие устойчивое существование сообщества и личностей в нем. Что касается личностного глобализма, то здесь важна смыслообразующая категория общечеловеческих ценностей. В случае засилья субъективного глобализма, как это происходит в последние годы телекоммуникационного бума и его субъективистского возвеличивания, эта категория нивелируется, вплоть до отрицания смыслов и антирефлексионных действий. Это неестественное пришествие отчуждений от социума не проходит даром. Его необходимо лечить, хотя бы путем «оживления» разума, может быть, в виде творчества. Тогда наступает время должного пришествия с адекватным развитием ценностей.

Однако в современных условиях технократического засилья подобное обычно становится невозможным по причине извращения поступающих по биосоциальному потоку общечеловеческих ценностей. Чаще всего, ценности, которые должны быть и подлежащие развитию, становятся жертвой трансцендентной аффектации. Подобную аффектацию ценностей в условиях личностного глобализма видим у Фридриха Ницше. Его тенденциозную формулу: «Umwertung aller Werte» легко приняли на копье современные глобалисты, навязывая личности собственную переоценку в виде «Большой перезагрузки». Новейшая социальная аксиометрия не заостряет вопросы аффектации, философский дискурс в этом направлении затруднен, очевидно, из-за отсутствия общих оснований самой аксиологии.

Человек как самодостаточное существо не нуждается в обоготворении общества. Но он нуждается в его помощи, чтобы стать самодостаточным для собственного самоутверждения. Общественная жизнь не складывается из личностных жизней, она всегда надличностна, что делает всякую демократию рабьей утопией. Возникает резонный вопрос: «Можно ли приспособить законы общества к законам мироздания?» «Слепая» природа живет по ним, неужели же разумный человек не может этого сделать? Для этого нужно создать разумное общество. Это невозможно, поскольку личные интересы противоречат общественным. Отсюда исходит бессилие общества, его нищета и аффектация ценностей.

Осознание свободы всегда упирается в тему социальной несвободы. Хотя общество как раз стремится помочь человеку, освободить его от мелочного ради серьезного. Общество это не единство по интересам, а целостность мысли и дела. Дело выполняет каждый член общества, а мысли – само общество. Людей объединяет дело, общество – мысли. Чувство свободы у человека формирует несвобода. Каждый замкнутый человек нуждается в общении куда больше жизнерадостного человека. Почему? От бессилия общества помочь ему. От того, что человек уже воспринимает ценности аффективно.

Человек и мир созданы друг для друга. Более того, они становились из одной сущности, но их целостная связь не может быть односторонней. Методы соотнесения земного всегда упираются в несоотносимость неземного, в том числе общества. Это часто приводит к разногласиям между помыслами общества и действиями человека. В конце концов, к бессилию их как целостности. Дело еще в том, что во всяком эксперименте не включается ошибка за счет неэкспериментируемого. То есть, объективное в любой момент может повернуть траекторию развития в непредсказуемое русло. Ее не учтешь логическими соотнесениями. Случай может вызывать аффектацию ценностей. Но неслучайные искажения глобализма несут куда большее зло.

Обман в нашем мире всегда идет против объективного отбора, он корежит существо мира, не дает ему развиваться в нужном русле. Задача общества: начать с себя; общечеловеческие ценности сильнее прочего суррогатного, прагматического, наносного. В этом его сила и слабость: сила по отношению к человеку, слабость по отношению к объективному развитию общечеловеческого начала. Действует аксиома: «Пустой человек сдвигает мир в келью жалкого узника. Но мир оказывается слишком великим для таких действий». В результате страдает от бессилия само общество. Оно вынуждено идти по линии аффектации ценностных доминант.

Социальные причуды продолжаются до сих пор, хотя роль эмпирической социологии давно уже отошла на задний план. Эта социальная причуда давала слишком разночтивые концепты, следовать которым общество просто опасалось. Они скорее были приспособлены и предназначены для средств массовой информации, для сенсационных «выкриков».

Серьезной социологии не получилось. Начиная со времен Огюста. Конта и его позитивизма, социальные причуды приобретали все более уродливые черты ожесточенной борьбы не за человека общества, а за обладанием его умами. Зачастую, превращая целостность субъективно-объективной связи человека и общества в нечто хаотично неопределенное и даже неопределяемое. Такие социальные причуды, как бихеоризм превращает биосоциальную связь в операционализм. В атавистические стереотипные навыки, некую потребность, «животную страсть», которую сейчас стало модно называть «жизненной необходимостью». Несмотря на всю путанность понимания этого словосочетания.

Экзистенциализм различных формирований вообще ведет человечество на край пропасти к гибельному камню. Феноменология также приравнивает человека к трансцендентному (непознавамому) сознанию. Неотомизм сводит всю историю к сверхъестественному, которое определяет поведение человека. Социальные причуды правят миром, им несть числа. Но это лишь подтверждает должное наличие социологического континуума. То есть, то, что социология это процесс, из которого выхватываются предвзятые фрагменты прагматических целей. Подобное есть аффектация ценностей.

Это процесс существование человека с определенным философским основанием в целостности со своим обществом. Такая единость и целостность социологии без причуд презирает их мелочность и неразумность. Она восстанавливает право на собственное равновесие между духом и телом человека, между личностью и обществом, между человеком и его временем, между субъективным и объективным, наконец.

Однако социальные аффективные причуды на этом не кончаются. Недавно почивший исторический материализм ставил человека в угоду производственным отношениям. Современные социолого-экономические теории видят в человеке лишь «актора», а не творца будущего и истории. А сам исторический и социальный прогрессы, якобы, движут «эффекторы» – некие сгустки социальной напряженности, разрушенные временем, которые учат мир как не нужно себя вести. Однако социальной причудливости, по-видимому, приходит конец – на смену ей уже спешат диалектические теории самоорганизации и самообразования. Они лишены возможности аффектации ценностей путем спекулирования на личностном глобализме.

Духовность и человечность исходят из социального порядка, который им вовсе не противостоит даже по объективному определению. Противостоит субъективизм государства. Тогда оказывается, что труд бессмысленно считать условием жизни человека, поскольку это не условие, а следствие отношений с обществом. Налицо аффектация ценностей, а не действие глобализма. Снова социальная причуда – веками людям втемяшивали в голову абсолютно противоположную логику. Человеку бессмысленно сопоставлять знания о себе со знанием о других. Даже изучив себя, он не познает других. Это уже парадокс социальности, связанный с аффектацией.

Известно, что частное никогда не проявляет общего, хотя находится с ним в единой диалектической связке. Неизбежность материализация идеального это первейший принцип существования человека. Поэтому человек нечасто узнает себя в своих поступках. Почему? Потому что он уже успел