— Я сообщил ему, что провел расследование аварии, и что вас просто занесло на мокрой мостовой.

— Неплохо сказано. И что он на это ответил, голубчик?

— Он сказал, что до суда дело доводить не хочет. А хочет все урегулировать немедленно.

— О Боже мой! — проревел Игнациус из передней части дома. — Что за вопиющее оскорбление хорошего вкуса!

— Не берите вы его в голову, — посоветовала миссис Райлли вздрогнувшему полицейскому. — Он так все время делает, когда на чилевизер смотрит. «Урегулирывать». Значит, ему денег подавай, а?

— У него даже есть подрядчик, убытки оценить. Нате, вот эта оценка.

Миссис Райлли приняла от него листок бумаги и на бланке подрядчика прочла отпечатанную колонку цифр, разнесенных по пунктам.

— Царю небесный! Тыща и двадцать долларов. Какой кошмар. Как же ж я это заплачу? — Она уронила листок на клеенку. — А тут точно все правильно?

— Да, мэм. У него и юрист еще старается. И цена все растет и растет.

— Но где ж мне тыщу долларов взять, а? У нас с Игнациусом ведь только страховка, что от моего бедного мужа осталась, да грошовая пенсия, а это ведь совсем пшик.

— Верю ли я тому тотальному извращению, коему становлюсь свидетелем? — возопил Игнациус из гостиной. Музыка набрала неистовый, первобытный темп; хор фальцетов вкрадчиво затянул про любовь всю ночь напролет.

— Простите, — сказал патрульный Манкузо, почти убитый финансовыми затруднениями миссис Райлли.

— Ай, да вы тут при чем, голубчик, — уныло отозвалась та. — Может дом заложить получится. С этим-то ничего уже не поделаешь, а?

— Нет, мэм, — ответил патрульный Манкузо, прислушиваясь к некоему топоту надвигавшегося панического бегства.

— Всех детей из этой программы следует отправить в газовую камеру, — изрек Игнациус, прошагав в кухню в одной сорочке. Тут он заметил гостя и холодно произнес: — О.

— Игнациус, ты же знаешь мистера Манкузо. Скажи «здрасьте».

— Я действительно полагаю, что где-то видел его, — ответил Игнациус и выглянул в заднюю дверь.

Патрульный Манкузо был слишком перепуган чудовищной фланелевой ночной сорочкой, чтобы ответить на любезность Игнациуса.

— Игнациус, дуся, этот человек хочет больше тыщи долларов за то, что я сделала с его домом.

— Тысячу долларов? Он не получит ни цента. Мы привлечем его к суду немедленно. Свяжитесь с нашими адвокатами, мамаша.

— С нашими адвокатами? У него уже ж оценка подрядчика есть. Мистер Манкузо говорит, что я тут уже ничего сделать не могу.

— О. Ну что ж, тогда вам придется ему заплатить.

— Я могла бы это дело и до суда довести, если ты думаешь что так будет лучше.

— Вождение в нетрезвом состоянии, — спокойно ответил Игнациус. — У вас нет ни единого шанса.

Миссис Райлли выглядела подавленно:

— Но, Игнациус, — тыща и двадцать долларов.

— Я уверен, что вы сможете обеспечить некоторые фонды, — сказал он ей. — Кофе еще остался, или вы отдали последний этому балаганному паяцу?

— Мы можем заложить дом.

— Заложить дом? Разумеется, мы этого делать не станем.

— А что же нам еще делать, Игнациус?

— Средства имеются, — рассеянно ответил Игнациус. — Я желал бы, чтобы вы меня больше с этим не беспокоили. Эта программа и так постояно усиливает мое беспокойство. — Он понюхал молоко прежде, чем налить его в кастрюльку. — Я бы предложил вам телефонировать молочнику немедленно. Его молоко довольно-таки устарело.

— Я могу получить тыщу долларов по гомстеду [Имеется в виду «Гомстед-Акт» — принятый в 1862 году акт Конгресса США, о бесплатном выделении 160 акров общественных земель поселенцам, обязующимся возделывать эту землю в течение пяти лет с момента подачи заявки. Поскольку к 1935 году общественные земли на территории США практически истощились, действие его было свернуто, однако во многих штатах были приняты законы о гомстедах, освобождающие их владельцев от ареста имущества или принудительной продажи с целью выплаты долгов.], — тихонько сообщила миссис Райлли молчавшему патрульному. — Дом — хорошее обесп е чение. Мне тут агент по недвижности в прошлом году семь тыщ предлагал.

— Ирония этой программы, — вещал Игнациус, вперившись одним глазом в кастрюльку, чтобы успеть схватить ее с плиты, как только молоко поднимется, — заключается в том, что она должна служить экзэмплюмом [Примером (искаж.лат.)] для молодежи нашей нации. Мне бы весьма и весьма любопытственно было узнать, что бы сказали Отцы-Основатели, если б смогли увидеть этих детей, растлеваемых во имя упрочения «Клирасила». Однако, я всегда предполагал, что демократия к этому и придет. — Он скрупулезно нацедил молока в свою чашку с портретом Ширли Темпл [(р. 1928) — детская звезда американского кино 1930-х годов. Отойдя от кинематографа в 1949 году, стала известна в 1970-х активной политической деятельностью в Республиканской партии.]. — На нашу нацию д о лжно наложить твердую руку, пока нация себя не изничтожила. Соединенным Штатам требуются теология и геометрия, вкус и благопристойность. Я подозреваю, что мы балансируем на краю пропасти.

— Игнациус, я завтра схожу и получу по гомстеду.

— Мы не станем иметь дела с этими ростовщиками, мамаша. — Игнациус шарил в жестянке от печенья. — Что-то непременно представится.

— Игнациус, но меня же ж в турму посадют.

— Хо-хмм. Если вы сейчас собираетесь представить нам одну из своих истерик, я буду вынужден вернуться в жилую комнату. Пожалуй, я так и сделаю.

Его туша ринулась по направлению к музыке, и шлепанцы для душа громко захлопали по огромным пяткам.

— Ну что же мне делать с таким мальчиком? — сокрушенно спросила миссис Райлли патрульного Манкузо. — Он совсем не думает о своей бедной мамочке. Наверно, ему будет все равно, если меня упекут. У этого мальчишки сердце ледяное,.

— Вы его разбаловали, — произнес патрульный Манкузо. — Женщина следить же должна, чтобы своих детей не разбаловать.

— А у вас дятей скока, мистер Манкузо?

— Трое. Розали, Антуанетта и Анджело-младший.

— Ай, ну какая ж красота. Милашечки, наверно, а? Не как Игнациус мой. — Миссис Райлли покачала головой. — Игнациус у меня ну не ребеночек, а просто золото был. Прямо не знаю, какая муха его укусила. Бывало, говорил мне: «Мамулечка, я тебя люблю». А вот теперь уже не подойдет, не скажет.

— О-ох, да не плачьте вы, — сказал патрульный Манкузо, растроганный до глубины. — Давайте, я вам еще кофе сделаю.

— Ему наплевать, запрут меня в турму или нет, — всхлипнула миссис Райлли. Она открыла духовку и вытащила оттуда бутылочку мускателя. — Хотите хорошего винца, мистер Манкузо?

— Нет, спасибо. Поскольку я в органах служу, надо впечатление производить. К тому же, и с людьми начеку надо.