— Этого парня необходимо срочно задержать. У него в сумке находятся краденые иконы. Заведено уголовное дело.

Сержант с недоумением и недоверием оглядел мой наяд. Я улыбнулся и предъявил удостоверение. Он внимательно осмотрел развернутый документ, зачем-то поскреб ногтем фотографию и вгляделся в меня еще пристальней.

— Ну что? — спросил я с иронией. — Убедился? Давай, сержант, время идет, и…

— Пройдемте, гражданин, козырнул он мне.

— А-а… Э-э… Но… — от возмущения у меня пропал дар речи.

Сержант решительно сдвинул фуражку на затылок и, крепко прихватив меня под локоть, поволок по направлению к пункту милиции.

— Андрей! — успел я крикнуть Разумовскому. — Задержи его!..

Иерей кивнул и скрылся в толпе. Сержант проводил его взглядом, полным сожаления. По его лицу было заметно, что он был бы не прочь прихватить с собой и подозрительного великана, зачем-то облаченного в рясу священника. Страж порядка был упорен, как муравей, таща меня за собой. Исчерпав все мыслимые доводы, я смирился и покорно следовал за ним.

— Вот, — сказал он, втаскивая меня в пункт охраны порядка, — рокер с фальшивой «ксивой» опера. Фото в «ксиве», к счастью, оказалось плохо приклеено, а то ведь и не разберешь — как настоящее…

Усатый майор за столом впился в меня пристальным «пронинским» взглядом.

— Откуда у вас удостоверение? — грозно спросил он.

— С ним был еще амбал в рясе, продолжал ябедничать бдительный сержант, — но он успел скрыться…

— Понятно, — взгляд майора стал «жегловским». — Так откуда у вас удостоверение?

— Дать бы тебе, сержант, телефоном по голове, — с тоской сказал я, — такое дело испортил!

Сержант отступил на шаг и на всякий случай положил руку на кобуру.

— Ретивый, значит, — с удовлетворением сказал майор и вытащил из-под стола резиновую дубинку.

Дверь распахнулась, и Разумовский втолкнул в кабинет упирающегося курьера. Поставив тяжелую сумку на стол, он кивнул мне:

— Все здесь. Ничего не пропало.

— А вот и второй, — злорадно заметил сержант, — и даже третьего, такого же, где-то отыскали…

Теперь взгляд майора был по-«миллеровски» ласков. Закатав рукава форменной рубашки, он положил перед собой дубинку и пообещал:

— Разберемся. Во всем разберемся… Мы не оперативники, но наш «тук-тук-тивный» метод подейственней их «дедуктивного» будет…

* * *

Спустя два часа мы вышли с Разумовским на перрон. Глядя в сторону, я достал сигареты и закурил.

— Не стоило тебе его бить, — сказал я, — все могло кончиться весьма плачевно…

— Да ладно, все в порядке, — отмахнулся иерей, чего уж вспоминать…

— И все же не стоило… Как он теперь с таким синяком работать будет?

— Может, ума прибавится. В следующий раз, прежде чем хвататься за дубинку да свою власть демонстрировать, трижды подумает. Больно?

Я почесал ноющую спину:

— Да уж неприятно…

— Вот видишь!.. Так что свою порцию оплеух он заслужил. Тем более что все разрешилось, он на нас не обижается… Вид у нас, надо честно признать, еще тот…

— Этот ретивый сержант мне едва фотографию с удостоверения не соскреб, — пожаловался я, — где их таких подбирают? Ну да Бог с ними… Теперь ты доволен? Все иконы на месте. Сейчас все оформим, подготовим, и в ближайшее время сможешь все забрать.

— Спасибо, — сказал он, — огромное спасибо… Все просто невероятно удачно сложилось, но…

— Что такое? — настороженно спросил я.

Иерей помялся и, задумчиво почесывая затылок, робко начал:

— Я точно не знаю, как ты… Но, может быть… Тут ведь такое дело…

Я недоуменно смотрел на него, не понимая, чего он хочет. И тут до меня дошло.

— Ни-ни-ни! — запротестовал я. — Даже не думай об этом. Просто забудь, и все! И даже не уговаривай меня!

— Коля, — проникновенно сказал он. — Подумай сам: сколько ценных реликвий пропадет. Уж сколько лет страну разворовывали — одни крохи остались, и те растаскивают…

Жалко ведь. А дельце-то простое. Билет у курьера есть. Быстренько съездить в Мурманск, отыскать корабль, на котором собирается уплыть Соловьев, договориться с местной таможней. Там ведь столько добра, что особенно тщательно его не спрячешь. Ставку он делает на скорость да современную халатность…

— Ну, не скажи, — протянул я, — если с умом подойти… Тем более что времени на подготовку и продумывание у него было достаточно. Чтоб такой тайник обнаружить, потрудиться надо немало. Не все так просто, как кажется…

— Значит, ты согласен? — обрадовался иерей.

— Нет! — сказал я. — Не согласен! Ты думай, что говоришь! Это мне надо прямо сейчас, через пару часов, срываться с места, ехать за тридевять земель, без подготовки, без договоренности, без прав, без… Нет, это авантюра.

— А я бы подъехал чуть позже, — продолжал уговаривать меня Разумовский, — купил бы билет и подъехал… Прямо на следующем поезде, а? Ведь пропадут же ценности. И этот негодяй скроется… Но главное — иконы жалко…

— Нет, нет, — покачал я головой, — это исключено. Завтра суббота, неизвестно, успею ли я управиться за выходные… Скорее всего, нет. Я и так весь сегодняшний, да и вчерашний день на работе не появлялся, так если еще и в понедельник вернуться не успею, Никитин меня убьет… У меня нет с собой даже одежды, да и денег…

— Костюм мы тебе в магазине купим, все, что надо, я тебе попозже подвезу, а за выходные постараемся управиться. Корабль то, завтра отплывает, так что в любом случае — найдем или не найдем, но больше суток это не продлится…

— Я прекрасно понимаю тебя и как священнослужителя, и как обычного человека, но… Я не поеду, Андрей. Ты уж не обессудь. Все, что мы могли сделать, мы сделали, а убивать время, будучи заранее уверенным, что ничего не получится, я не люблю. Я на все сто уверен, что это пустая трата времени. Идея обречена на провал, и как бывший оперативник ты это прекрасно понимаешь. Чувства — чувствами, но факты говорят нам — нет… Так что не обижайся, но нет. Я никуда не поеду. И не смотри на меня так. Сказал не поеду — значит, не поеду…

* * *

— Все, — сказал старший лейтенант, виновато глядя на меня, — мы сделали все, что в наших силах, ты видел сам. Большего ты не можешь от нас требовать. Мы обыскали корабль снизу доверху дважды. Все бесполезно. Там только лес. Хороший, добротный лес, и ничего больше… Извини, старик…

Мы сидели в кабинете инспектора таможенной службы. Я еще в поезде успел переодеться в купленный в привокзальном магазине костюм и опять стал более или менее похож на оперативника. Но только похож, потому как сделать то, что должен был сделать оперативный уполномоченный уголовного розыска, я не мог. Просто был не в силах. Корабль уходил через три часа, и задержать теперь его было практически невозможно. Таможенная проверка не дала никаких результатов, несмотря на то, что разжалобленные моими мольбами инспектора старались изо всех сил. Соловьева с извинениями отпустили, и он ушел на корабль, одарив меня на прощание ослепительно-издевательской улыбкой. Все произошло именно так, как я и предупреждал Разумовского, но… Все равно было обидно. Каждый раз, когда преступник оказывается быстрее и хитрее тебя, невероятно обидно. Лихорадочно перебираешь в памяти все возможные и невозможные варианты и растравливаешь себя бесконечными «если»: «если б времени было побольше», «если б техника была современней и новей», «если б подготовиться заранее», «если б…»