Доигралась, Лада!

- Посмотрим, малышка. Посмотрим.

Опять я – малышка.

Это так сладко, так мучительно больно… Как мой первый раз.

С тобой, Пётр Алексеев.

Глаза в глаза, он ещё ближе наклоняется ко мне и …

Целует.

Жадно, голодный зверь… Жарко, до боли! Он возбуждён, он весь горит. И его пламя перекидывается на мою неприступную крепость, которая выкидывает белый флаг… Опять! Как в нашу дурацкую встречу в его кабинете.

Его рука на моём затылке. И я плавлюсь. Начинаю отвечать ему. Сплетаюсь своим языком с его, впускаю в рот. Господи, лишь бы не стонать. Это будет уже за гранью. Хотя… И так все за гранью.

Далеко-далеко…

Он руки мои отпускает. Я свободна… Могу делать то, что мне нравится. А мне нравится то, что происходит. Это так сладко, так невыносимо сладко…

Касаюсь его плеч, склоняю голову набок, чтобы глубже впустить его язык.

Умираю от его вкуса, напора, жесткости… Все, так как я хотела, так , как представляла…

Марево туманит разум, пульсом бьёт низ живота.

- Здесь стоянка запрещена, - стучат в стекло.

Мы замираем. Я резко распахиваю глаза, вернувшись на грешную землю, в машину к похотливому боссу. Испуганно смотрю на Петра Григорьевича.

Боже! Боже мой! Это что было?!

Пытаюсь вырваться, а он не пускает!

- Лада… - в его голосе хрип, глаза затуманены.

- Боже мой, – шепчу испуганно.

Сердце стучит, накрывает осознание дикости происходящего.

- Убирайте машину! – опять стук в стекло.

Перевожу взгляд на парковщика, потом опять на Петра Григорьевича.

Меня кидает в дрожь от испуга. Я не могу контролировать своё тело! Это пугает так сильно, что я ощущаю приступ паники. Нервно отстёгиваю ремень безопасности.

Причина всех моих несчастий пытается меня остановить. Применяет силу. Это действует, как вылитое масло в огонь. Мне становится ещё хуже, я начинаю истерично дёргать ручку.

- Лада, нет! Стой! Стой, я сказал! – слышу настоящий рык.

- Убирайте машину, слышите?

- Боже мой… Откройте! Выпустите меня! – меня всю трясёт от страха.

- Вы меня слышите? Машину уберите!

- Лада…

- Выпустите меня!

Замок открывается, я, перепуганная, выскакиваю из машины и, запинаясь, несусь в сторону здания, где должен проходить семинар.

Глубоко дышу, но аритмия не проходит. Сердце бешено бьётся в груди.

Что это было? Ладка, черт, что было ЭТО?!

От одних только воспоминаний становится настолько горячо, что чувствую, как горят щеки.

Семинар… Надо отвлечься на семинар.

Работа всегда успокаивала.

И сейчас успокоит.

Оглядываюсь по сторонам. В зале полно свободных мест. Не особенно популярный семинар. Наверно, полезный зато.

Выступление судьи Высшего Арбитражного суда РФ. Имя и фамилия не произносимые с первого раза.

Судья в отставке, старческим голосом вещает неудобоваримую информацию. Не спят только первые ряды. И то, лишь потому, что сдуру неправильные места заняли.

Что я тут делаю, Господи?

Надо ехать в гостиницу.

На семинар отведено два часа, как раз до конца рабочего дня. Могу немного сфилонить. Все равно ни черта не понимаю. Потерянное время.

Судья все говорит и говорит, на экран выводятся какие-то данные.

А я как в дурмане сижу. Губы трогаю бессмысленно.

И нет. Не думаю. Не думаю.

Когда, через пять минут, в голове не остается ничего, кроме пережитого и панических мыслей о собственной глупости и доступности, я решаюсь на побег.

Правда, для начала надо все же зайти в туалет, оценить ущерб, нанесенный Петром Григорьевичем.

Черт, я его уже даже в мыслях не зову моим пожарным…

Как все меняется-то быстро…

Просматриваю расписание.

Завтра итоговый семинар по повышению квалификации «Реформа корпоративного права». Это я хочу послушать и вникнуть в суть. Обязательно.

Надеюсь, завтра я не встречусь со своим похотливым боссом, и из колеи не выбьюсь до такой степени, что не смогу воспринимать адекватно материал.

Коридоры в офисном здании пустынны. От толстых стен отлетает звук моих каблуков по паркету.

Санузел с неплохим ремонтом, пахнет полевыми цветами. Над бутылочкой с ароматизатором, что висит на стене, прикреплена записка с надписью: «Дамы! Это ароматизатор, а не камера, просьба не закрывать туалетной бумагой».

Похож, что тут скажешь. Хорошо, хоть предупредили.

Ледяной водой чуть опрыскиваю лицо и прохожусь ладонью по шее. Смотрю на себя в зеркало.

Странное ощущение потерянности. Наверно, из-за того, что я давно не была дома. Эта командировка – дикий стресс для меня. Столько впечатлений каждый день! Один Пётр Григорьевич, который вышел на охоту, чего стоит!

Я устала бороться, устала бегать и сопротивляться. Соскучилась по сыну и подруге.

Домой хочу.

Вроде получилось прийти в себя. Поправляю юбку, делаю холодный независимый вид… И на выходе из туалета сразу натыкаюсь на Петра Григорьевича.

Я настолько не ожидаю его увидеть именно сейчас, что буквально столбенею.

Слетает с лица вся наигранная строгость.

Петр Григорьевич после поцелуя в машине явно не в себе. Или, наоборот, очень даже в себе.

Взгляд бешеный, напористый. Злой.

Воспользовавшись моментом моей беспомощности, босс хватает за руку и тянет за собой, но не в сторону актового зала, а куда-то к чёрной лестнице, где не горят фонари, а свет попадает сверху из маленького окошка.

Ошалело переставляю ноги, неустойчиво покачиваясь на высоких каблуках, спотыкаюсь, дергаю руку на себя. Но бессмысленно. Он даже не замечает сопротивления, зверюга!

Чувствую спиной твёрдую холодную стену. Упираюсь ладонями в грудь, по ощущениям, такую же твердокаменную.

- Мы не договорили, Лада Леонидовна… - хрипит босс, наклоняясь ко мне и буквально гипнотизируя бешеным взглядом.

- Нам не о чем… Ахх…

Он меня опять целует. Применяет запрещенный прием, вводит тяжелую артиллерию. И оглушает. Еще хуже, чем до этого, в машине.

Я не могу сопротивляться больше. Даже не физически, эмоционально не могу. Это все так больно-сладко, так мучительно, что дрожь пробивает. Его губы буквально жалят огненными поцелуями, переходят на шею. Ладони давно уже под юбкой, и я запрокидываю голову, вжимаясь в него.