себя крестом.

– Пан Славута, проведите дознание. Покойницу похороните у ограды погоста. Всё?

– Всё, пани.

Катажина перевернула последнюю страницу реестра.

– Двадцать мушкетов… Шестьдесят фунтов пороху… Пятнадцать фунтов свинца… А это что за расходы?

– Эта покупка сделана по моему настоянию, – ответил кастелян.

– С кем вы собираетесь воевать, пан Славута?

– Я всегда предпочитаю держать порох сухим… и наготове.

Катажина пожала плечами, закрыла тетрадь и вернула эконому.

– Хорошо, я согласно. Передайте пятьсот талеров на нужды несвижского монастыря. И ещё двести талеров костёлу в Бяла-Подляске.

– Слушаюсь, ваша милость.

Доклад был окончен, войт и эконом покинули библиотеку.

Едва стих шум шагов, Катажина закрыла тетрадь.

– Сегодня я думала о том деле, пан Славута, – без вступления начала княгиня, – и хочу сообщить нечто, что наверняка укрылась от вашего проницательного взгляда.

– Я весь во внимании, ваша милость.

– Вы помните, во что была одета Наталья в ночь убийства?

– Минуту, – кастелян задумался, – исподняя рубаха, сарафан, красная накидка. И ещё чепчик.

– Верно, верно. И какие ваши выводы?

Славута пожал плечами.

– Я так и полагала, – княгиня улыбнулась, сделала небольшую паузу, затем выдохнула. – Красная шёлковая накидка, которая была на Наталье, принадлежит Агнешке Олейник, моей второй горничной.

– Ошибки быть не может?

– Пан Славута, есть вещи, в которых могут ошибаться мужчины, но не женщины.

– Иными словами?..

– Я сказала только то, что сказала. Я не утверждаю, что Агнешка может иметь к убийству какое-то отношение. Более того, в ту ночь я шла в каплицу и сама видела Агнешку возле колодца.

Кастелян на мгновение задумался.

– Погодите. Я на это не обращал внимание. Шёлковая накидка у горничной… Откуда?

– Нет, нет, я не это хотела сказать.

– Но такая накидка должна стоить немало денег…

– Пан Славута, мне бы не хотелось, чтобы вы заостряли внимание именно на этом вопросе. Это подарок Агнешке. Просто каким-то образом он оказался у Натальи. Больше вам знать не следует.

В этот момент в дверь постучали. Януш, испросив взглядом разрешения у княгини, доложил:

– Ляхович приехал из Несвижа.

– Допросите его, пан Славута. Может быть, он сможет дать ответ на интересующие нас вопросы.

Славута встал, опять поклонился, и неожиданно потерял равновесие – от падения его спас лишь дубовый стол, на который он в последний момент успел опереться.

Кастелян пришёл в себя, когда почувствовал прикосновение руки княгини на своём плече.

– Сколько ночей вы не спали? Хватит на сегодня дел. Ступайте к себе, отдохните. Сегодня я освобождаю от всех обязанностей. А завтра прошу составить мне компанию, я хочу посмотреть павлина и зубров. Ступайте, ступайте! Януш, помогите же ему!

Кастелян решительно отстранил племянника, потёр виски, словно пытаясь отогнать усталость. Ещё бы, столько суток на ногах!

– Сегодня заступишь в караул, – охрипшим голосом бросил он Янушу. – Возьмёшь Ляховича, поставь его у ворот, чтобы он постоянно был на виду. Слышишь, ни на минуту не оставляй одного. Завтра я с ним побеседую.

Славута нетвёрдой походкой, придерживаясь за стену, направился в свою комнату. Несколько раз он останавливался, с трудом переводя дыхание, пока, наконец, не добрался до своей комнаты, где обессилено опустился в кресло.

Память отбросила кастеляна на три десятилетия назад, когда он, овдовев, вернулся в Литву. За четыре года в Речи Посполитой много изменилась: войско, долго не получавшее денег, создавало конфедерации и грозило выйти из повиновения. Сейм, остро нуждаясь в деньгах, был вынужден разрешить чеканить вместо серебряной монеты медные шеляги – и скоро полновесная серебряная и золотая монета оказалась вымыта грубыми медными боратинками. Ещё никогда престиж королевской власти не падал так низко, и среди магнатов уже начали раздаваться голоса о детронизации Яна Казимира и избрании нового монарха, достойного короны Речи Посполитой…

За спиной хлопнула дверь. Кастелян обернулся – в дверном проёме стояла Богдана, самая молодая горничная княгини.

– Пан кастелян позволит? Пани княгиня послала меня помочь вам. Опять зарядили дожди, – защебетала девушка, ловко накладывая в камин поленья. – Я так соскучилась по теплу. А у нас опять холода. Я так продрогла сегодня на погосте, что кажется, простудилась.

Дрова, занимаясь огнём, начали трещать. Из приоткрытой дверцы печки потянуло теплом, и приятная истома растеклась по всему телу. Славута, уже не сопротивляясь накатившей усталости, закрыл глаза. Откуда-то издалека, сквозь пелену дрёмы, доносился звонкий голос Богданы:

– Так жаль Наталью. Я теперь боюсь одна ходить по замку. Мы с Кристиной уговорились ходить вместе. Не ровен час, всё может произойти. Наталья была хорошим человеком. Кто мог поднять на неё руку. Пан кастелян знает, что мы были дружны с Натальей. У нас почти не было секретов друг от друга, да и какие могут быть секреты. Всё время на виду…

Последние слова были произнесены на полтона ниже. Кастелян разлепил веки и внимательно посмотрел на девушку: Богдана краем глаза наблюдала за его реакцией. Убедившись, что посыл достиг цели, девушка подошла к кровати и принялась взбивать подушку.

Славута потёр ладонью затылок.

– Продолжай.

Вместо ответа Богдана осмотрелась, потом осторожной походкой подошла к двери, приоткрыла её, заглянула в коридор, и затем аккуратно прикрыла.

– Пан кастелян, я не знаю, как сказать.

– Скажи, как есть.

Богдана ещё раз бросила взгляд по сторонам, приблизилась и полушёпотом произнесла:

– Вот только я не знаю, надо ли это говорить… пан должен знать… она, Наталья, брала чужие вещи…

На лице Славуты отразилось разочарование, и Богдана поспешила внести ясность.

– Нет-нет, пан кастелян не так всё понял. Она всегда всё возвращала. Наталье это уже не повредит… Просто она тайно встречалась с их милостью, и когда шла на встречу, брала чужую одежду.

Сон окончательно покинул кастеляна.

– Чужую одежду, – машинально произнёс он.

– Да. И понимаете, та накидка, в которой была Наталья…

– Знаю, – остановил её Славута.

Кастелян мысленно прокрутил в голове всё, о чём говорилось сегодня: по словам княгини, Агнешка получила накидку в подарок от неизвестного, личность которого Катажина не сочла необходимым ему раскрывать. Эта накидка в роковой вечер оказалась на Наталье, которая встречалась с «их милостью»…

Неожиданно он поймал себя на мысли, что эта юная горничная, всегда казавшаяся ему наивной, на поверку оказалась не такой уж и простушкой: рассказав много, она не раскрыла главного.

– Кто он?

– О ком вы, пан кастелян?

– С кем встречалась Наталья?

– О, пан кастелян, вы же понимаете… чужая тайна…