Я позвонил в колокольчик:

– Мне нужен мистер Дэдфилд. Я по поводу крыс.

Огромный слуга – такой же мрачный, как дом, – смерил меня недоверчивым взглядом и захлопнул дверь у меня перед носом. Опешив, я подумал, что слуга, вероятно, кретин, и уже решил уходить, как вдруг дверь отворилась опять, и всё тот же ужасный слуга поманил меня внутрь. Я вошёл, огляделся (внутри всё казалось ещё более неприятным) и двинулся за слугой по извилистому коридору. К неприятному виду прибавился гадкий запах: пахло гнилью и затхлостью. А мой провожатый в неверном свете казался огромным троллем. Вид его могучей спины и огромных кулаков рождал нелепые мысли. (Я уже говорил о своём буйном воображении…)

Наконец мы пришли в помещение, которое, судя по обстановке, служило гостиной. Я огляделся: в отличие от коридора, здесь всё поражало роскошью и соответствовало моим представлениям о хозяине.

– А, мистер Кэджи! – Дэдфилд возник неожиданно.

Я даже не понял, откуда он появился. Вот причуды старого дома! Дэдфилд опять был очень нарядно одет и, конечно же, в парике – припудренном и завитом.

– Дьявол, достали, твари! – он схватил крупную щепку, валявшуюся у камина, и запустил её в угол. – Я ж говорю: они всюду!.. Значит, вы, мистер Кэджи, решили принять моё предложение? Однако вы долго думали!

Меня удивило замечание Дэдфилда. Кажется, он считает, что я перед ним провинился?

– Я полагаю, дальше всё пойдёт по-другому. Вы подпишете договор.

– Договор?

– Ну конечно. Ведь я нанимаю вас. И у меня есть правила, – Дэдфилд сделал знак. Появился тот же самый слуга, который меня привёл. У него в руках были бумаги. – Поставьте здесь свою подпись.

Я пробежал глазами бумагу:

– Помилуйте, но тут сказано, что в случае неисполнения…

– Да, мистер Кэджи? – Дэдфилд весь обратился в вежливое внимание.

– В случае неисполнения я обязан уплатить вам «означенную сумму». Что это значит?

– Я, мистер Кэджи, деловой человек. Я дорожу своим временем. А вы тянули с решением целых три дня. Согласитесь, за эти дни я мог бы найти кого-то ещё. Теперь давайте представим, что вы не справитесь с делом, которое вам поручили. И всё это время я буду ждать и страдать. В этом случае кто-то должен – разве вы не согласны? – возместить мне ущерб. Но, мистер Кэджи, вы – человек образованный и, безусловно, сможете приготовить крысиный яд. А с помощью этой бумаги я хочу подтвердить, что заплачу вам, если вы преуспеете. Довольно большие деньги. Взгляните, какая сумма значится в договоре.

Цифры, которые я увидел, лишили меня осторожности. Я решил подписать договор. Но что-то в манере Дэдфилда меня раздражало. И мне хотелось как-то поднять свой авторитет. Я сделал вид, что внимательно вчитываюсь в договор.

– У меня нет возражений против этой бумаги. Кроме вот этого пункта, – я ткнул пальцем в бумагу.

– Я слушаю вас, мистер Кэджи, – слегка нахмурился Дэдфилд.

– Видите ли, наука требует от нас точности. И я считаю, что слово «крысы» в такой важной бумаге нужно писать по-латыни. Тут должно быть написано: «Означенный мистер Кэджи вступает в соглашение с домовладельцем мистером Дэдфилдом и обязуется вывести в его доме животных, называемых rattus rattus.

– Rattus rattus? – подчёркнуто вежливо переспросил Дональд Дэдфилд. (Но латынь в его исполнении прозвучала как-то брезгливо.) – Что ж! Я всегда считал образованность величайшим достоинством. Переделайте договор, – резко сказал он слуге. – Напишите название этих тварей так, как надобно мистеру Кэджи. Надеюсь, это его вдохновит. Вам придётся чуть-чуть подождать, – обернулся он снова ко мне. – И не пытайтесь задавать Харону вопросы. У него отрезан язык. В молодости он позволял себе своеволие. Я считаю, что суд обошёлся с ним мягко.

Я вернулся домой в некотором смятении. А если мне не удастся приготовить действенный яд? Я разбирался в приготовлении снадобий. Но я не знал рецептов крысиного яда.

Я утешался словами великого Парацельса: в конце концов, я – учёный и могу составить отраву…

Наконец через трое суток я приготовил яд и испытал его, подсыпав в приманку для мышеловки. Попавшая туда мышь довольно быстро издохла, и я решил, что для крыс отрава тоже сгодится. Я наклеил на склянку с ядом специальный ярлык «ядовито». Внешний вид склянки показался мне очень достойным. Потом я отправился к Дэдфилду и отдал отраву Харону. На этот раз он меня не впустил: взял склянку и скрылся за дверью.

Я убеждал себя, что дело сделано. Но в глубине души меня терзали сомнения. Какое-то смутное чувство не давало мне успокоиться. И я оказался прав в худших своих ожиданиях.

Через неделю Дэдфилд прислал человека, который назвался Робертом. В отличие от Харона, его язык был на месте.

– Мистер Дэдфилд велел сунуть это вам в нос, – Роберт коротко хохотнул и показал мне камзол, который я сразу узнал. На рукаве камзола виднелись грязно-белые пятна. – Мистер Дэдфилд велел передать вам, что крысы кладут на вашу отраву.

– Что? – не понял я.

– Везде на приманке с ядом лежат крысиные кучки, – Роберт опять хохотнул. – Этот камзол был на мистере Дэдфилде, когда он открыл вашу склянку. Неудобная склянка, скажу вам. Порошок просыпался и попал ему на рукав. Вы знаете, мистер Кэджи, сколько стоит такой прикид?

– Что вы хотите сказать?

– Крысы испортили мистеру Дэдфилду его нарядный камзол. Всё из-за вашего яда. И очень скоро, дражайший, вам придётся платить за камзол. Плюс к тому, что вы заплатите по договору. (Каким насмешливым взглядом смерил меня этот мерзкий плебей!) Скажу вам по правде, мистер, вы далеко не первый, с кем хозяин заключил договор. Наши крысы уже многое повидали! – Настроение Роберта на глазах улучшалось: он похохатывал всё чаще и веселее. – Хозяин крыс ненавидит. Но ему прекрасно известно: их невозможно вывести. Наших крыс – точно нельзя! Так почему бы на этом не заработать? А, мистер Кэджи? Почему не доставить себе маленькое удовольствие?

Он уже давно покинул аптеку, а я всё слышал, как он похохатывает. Мне даже казалось, я слышу, как они похохатывают на пару с мистером Дэдфилдом.

Я попался в ловушку.

Судьба, как видно, решила надо мной посмеяться. Нет, она решила уничтожить меня.

Как я мог согласиться на предложение Дэдфилда? Как я с первого взгляда не разгадал в нём мошенника? Бог мой! Во всём виноват его шикарный парик и лёгкое облачко пудры, сладковатый запах, которым он был окутан.

И что теперь может спасти меня? Моё буйное воображение совершенно мне изменило.

И вот ведь досада: мистер Дэдфилд принял меня за другого. Не я, а Джеймс говорил тогда про картину:

– Дама с фуро? То есть с хорьком? Фуро – хорёк-альбинос… Это неправильный выбор. Как вы думаете, зачем этой даме хорёк?