Эмма опять побежала вниз, колотила то в дверь, то в окно. Крики на улице стихли. А запах гари стал ещё ощутимее. Слышался треск огня.

– Горит уже совсем близко. – Эмма вдруг перестала метаться и посмотрела на Джеймса. – Послушай, Джеймс… Через дверь нам не выбраться. Но ты ведь можешь пролезть в окошко на чердаке? Пролезешь и спустишься вниз.

– А ты?

– Я тебе помогу. И плащ Уилла поможет. Он прочный. Он послужит вместо верёвки.

– Нет, а ты-то как выйдешь?

– Ты спустишься вниз, а потом снаружи попробуешь открыть дверь. Давай-ка, идём скорее. Уже становится жарко.

Они снова полезли наверх.

– Давай, сначала протиснись наружу.

Джеймс высунулся в окошко – и тут же отпрянул:

– Соседняя крыша горит.

– Давай же, Джеймс, не тяни, – Эмма пихнула его.

Он медленно, обдираясь, стал выбираться наружу.

– Искры прямо сюда долетают.

– Не обращай внимания. Вот так. Хорошо. Зацепился? А теперь ухватись за плащ. Я буду тебя опускать. Постараюсь как можно ниже… Ты ведь сумеешь прыгнуть?

Джеймс кивнул. Эмма стала понемногу выпускать плащ наружу. Джеймс, вцепившись в него руками, перебирал по стене ногами.

– Всё! – крикнула Эмма. – Ниже не получается.

Джеймс глянул вниз. До земли было далековато. Жар от пожара делался невыносимым.

– Прыгай, Джеймс! Отпускаю.

При падении Джеймс ушибся. Но – удача! – ничего себе не сломал. Плащ упал рядом. Джеймс вскочил, подобрал его, скомкал – и оглянулся вокруг. Он на заднем дворе. Чтобы справиться с дверью, нужно выйти на улицу. Но в узком проходе между домами всё охвачено пламенем… Ветер вскинул в небо новый язык огня.

– Эмма! Крыша! Она горит!

– Джеймс, беги! Не смотри сюда. Слышишь меня? Беги! – Эмма скрылась внутри.

– Эмма-а-а-а!

Крыша с треском осела.

От жара, дыма и ужаса Джеймс совсем перестал соображать. В горле саднило, глаза слезились.

Мимо метнулась тень. Крыса! Она тащила крысёнка. Крысёнок слабо попискивал.

Горящий дом плюнул искрами. Джеймсу больно ужалило щёку и опалило брови. Он отпрянул, размазал слёзы и побежал за крысой.

Пожар крушил кости домов и рычал прямо в спину. То там, то здесь раздавались крики – загорались всё новые крыши. Над крышами вились голуби – множество голубей, сошедших с ума от страха. Длинные руки огня опаляли им крылья – и птицы падали замертво.

Но Джеймс не смотрел наверх. Он думал лишь об одном – не выпустить крысу из виду. Крыса бежала не очень быстро – из-за крысёнка; изредка останавливалась, шевелила усами – и продолжала путь. На перекрёстке их чуть не сбила повозка с пожарными бочками: люди не оставляли попыток утихомирить огонь. Но тот лишь шипел в ответ и вспыхивал с новой силой. Крыса сворачивала то туда, то сюда – и Джеймс сворачивал следом за ней.

У лавки Ральфа было полно солдат. Констебль стучался в дверь:

– Именем короля! Выходите! Ваш дом подлежит разрушению!

Завыла женщина. Ральф упёрся. Его вытолкали на улицу. Солдаты стали заваливать дом – чтобы он не достался огню.

Крыса помедлила, повернула обратно и вывела Джеймса в другой переулок. Впереди показался мост. Джеймс чуть притормозил: толпы людей бежали к мосту: скорей, скорей, через реку! На другом берегу – спасение!

Но крыса свернула в сторону. Ноги Джеймса скользили на грязном глинистом склоне. Спускаясь к воде, Джеймс несколько раз упал. Местами ему приходилось двигаться на четвереньках. Он даже выругался: «Поганка! Хочет, чтоб я стал крысой». Крыса нырнула в трещину между камнями.

И тут Джеймса оглушило: кричали те, кто бежал по мосту. За ними ползла огненная змея, глотая всё на своём пути: лавки, людей, дома. Змея повисла над Темзой, слепя глаза искрящейся чешуёй.

Лодки, теснившиеся на реке, судорожно пытались уплыть подальше от опасного места. Ещё немного, и вдруг змею разорвало посередине – мост обрушился!

На берегу было много людей. Они стояли, глядя на объятый пламенем город. Иногда кто-нибудь говорил: «Смотрите, огонь добрался до собора Святого Павла. Вот и шпиль завалился…» Или: «Вон там… ратуша загорелась…»

Ближе к вечеру ветер стих. Огонь без помощи ветра стал терять свою силу. На небе собрались тучи, хлынул дождь. Джеймс поёжился и накрылся плащом (как это он не бросил его по дороге?) – и постучал ногой по камням, в которых укрылась крыса.

– Эй, ты здесь? Ц-ц-ц!

В трещине показались усы и дрожащий нос.

– Ц-ц-ц, – настойчиво повторил Джеймс.

Крыса, помедлив, вылезла из укрытия и ухватилась лапками за край плаща. Джеймса слегка передёрнуло, но он опять повторил:

– Ц-ц-ц! – так, как учил Уилл.

Крыса стала карабкаться по одежде Джеймса и скоро оказалась у него на плече. Её усы шевелились. Джеймс стоял, замерев, прислушиваясь к ощущениям. А потом шевельнул рукой:

– Всё. Надоела. Проваливай.

Крыса быстро спустилась вниз и снова исчезла в трещине.

– Эй, ты там, – Джеймс тронул камень ногой. – Мы с тобой квиты, ясно?

Крысиный нос больше не показывался. Джеймс услышал, как тоненько пискнул крысёнок. «Вот ведь, спасла. Одного из пяти…» – некстати подумал он.

– Нет больше старого Лондона, – сказал человек, стоявший неподалёку.

– И чумы больше нет, – вдруг откликнулся Джеймс.

– С чего это ты решил?

– Последние новости из крысиного королевства.

Джеймс передёрнул плечами и пошагал вдоль берега. Пёстрый плащ – наследство Уилла – доставал почти до земли. Полы плаща волочились по грязной земле.

Человек посмотрел вслед Джеймсу и медленно двинулся в сторону пепелища.

Провинция Сычуань, Китай

Год 1724

«Дорогой Джеймс! Пишу тебе, чтобы поведать об обстоятельствах небывалых, которые заставили меня вспомнить твои рассказы. Видит Бог, благодаря тебе я остался жив. А ведь порой над тобой потешался! Мне и впрямь было странно, что ты так серьёзно отнёсся к методу, которым китайцы ведут своё летоисчисление, к тому, что они считают крысу священным животным. Ты говорил, что крыса не случайно назначена этим древним народом открывать новый цикл звериного календаря. И что будто бы в этом есть скрытый смысл. Мне казалось, так мог рассуждать какой-нибудь крысолов давно прошедших времён, в пёстром плаще и с дудкой, мнивший себя причастным к тайному знанию.