– Сейчас же отойди от него!

Джесси бросилась было к ним, но после всего лишь пары шагов ноги отказали ей и она рухнула на землю.

Бадр Хасан тут же подбежал к ней.

– Я вам друг, – коротко сказал он.

Она попыталась встать, но смогла подняться только на колени.

Тем не менее Джесси не оставляла своих попыток ударить его, однако когда ее кулаки достигли цели, ущерба от них было не больше, чем от двух капель дождя. Бадр присел на корточки возле женщины и, легко поймав ее руки, прижал их к ее бокам. Она посмотрела ему в лицо, и спокойное выражение его глаз постепенно заставило ее расслабиться. Она обмякла и позволила незнакомцу помочь ей подняться с земли.

Джон Грант уже стоял на ногах, хотя еще не очень твердо. Слегка разведя руки в стороны, он поковылял к матери. Собравшись вместе, эти трое стали похожи на какое-то невероятное трио. Вздохнув, Бадр отошел чуть в сторону от матери и ее ребенка, и те обнялись.

– Кто ты? – стоя спиной к иноземцу-великану, спросила Джесси, которая все еще прижимала к себе сына.

– Я – тот, кто доставляет всем неприятности, – ответил Бадр, глядя себе под ноги. – Но я прибыл сюда, чтобы погасить один долг.

Джесси повернулась и молча посмотрела на него. В ее взгляде читался немой вопрос.

– Ты жена Патрика Гранта? – спросил он. – А этот мальчик – его сын?

– Патрик? Тебе что-то известно о Патрике? – воскликнула она, недоверчиво уставившись на гиганта.

Бадр долго ничего не отвечал – достаточно долго, чтобы в душе у Джесси появились тоненькие ростки страха.

– Патрик Грант мертв, – наконец сказал он, заставляя себя взглянуть Джесси в глаза.

Джесси, зашатавшись, отступила на шаг. Бадру показалось, что она сейчас снова упадет, но женщина устояла на ногах и потянулась назад рукой к своему сыну. Не найдя его, она обернулась, чтобы посмотреть, куда он подевался. Но Джона Гранта нигде не было видно.

– Джон! – воскликнула она. Мысли в ее голове лихорадочно метались, путаясь и вызывая странные звуки, похожие на журчание воды, и она подумала, что может сейчас упасть в обморок. – Джон!

Из-за дома донесся какой-то крик. Джесси резко повернулась, но Бадр Хасан оказался проворнее: он обошел ее, сделав два гигантских шага, и забежал за дом еще до того, как она успела сдвинуться с места. Приподняв обеими руками подол своей юбки, женщина неуверенной походкой последовала за мавром и, обогнув здание, едва не натолкнулась на его широченную спину. За гигантом стоял Джон Грант – стоял неподвижно, как столб, опустив руки вдоль тела. Он таращился на нескольких мертвых людей, аккуратно разложенных на земле головами впритык к задней стене дома. Так складывают у стены нарубленные дрова.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказал Бадр.

Его голос донесся до Джесси словно через зияющую пропасть – пропасть между привычным для нее прошлым и туманным будущим.

– Они овладели бы тобой… все они, – глухо произнес он.

Джесси не могла оторвать взгляд от окровавленных тел Дейви Кеннеди и всех остальных. Было невозможно представить, что в этих пустых, изрезанных оболочках еще недавно теплилась жизнь. Из-за полного отсутствия каких-либо признаков жизни, которой их насильно лишили, со стороны казалось, что они были мертвыми всегда… Джон Грант устал смотреть на мертвецов и, повернувшись к матери, спрятал свое лицо у нее на груди.

– А после того, как эти подонки овладели бы тобой, они убили бы тебя, – продолжил Бадр и добавил: – И мальчика тоже. В этом я даже не сомневаюсь.

– Мой отец мертв, – произнес Джон Грант, голос которого прозвучал на удивление спокойно.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Патрик Грант спас мне жизнь, – сказал Бадр. – Я сделаю то же самое по отношению к его семье. Вы должны пойти со мной, вы оба.

Джесси посмотрела на него через плечо.

– А куда мы можем пойти? – спросила она.

– Как можно дальше от этого места, – ответил Бадр.

Джону Гранту казалось, что отныне сон уже никогда не придет к нему. Лежа на спине и глядя на небо, густо усеянное звездами, он чувствовал, что не сможет заснуть, как бы ему этого ни хотелось. Ему было тяжело даже закрыть глаза. Он попытался извлечь из памяти образ своего отца, но вспомнил его внешность лишь в самых общих чертах, почти как тень.

Он всегда был уверен в том, что знает, как выглядит отец (и что он узнал бы его, если бы тот вдруг появился перед ним), однако отцовские черты, не говоря уже о его мимике, улыбке или сдвинутых бровях, представлялись мальчику очень расплывчато. Джон осознавал, что ему сейчас следует горевать по поводу этой утраты, тосковать и плакать. Однако единственным чувством, которое он сейчас испытывал, была тревога. Душу его заполнила мучительная пустота, из-за чего ему казалось, что он забыл что-то важное. Правда в данном случае заключалась в том, что представление о внешнем облике отца основывалось не на собственных воспоминаниях Джона, а на воспоминаниях его матери.

Патрик Грант присутствовал в его жизни эпизодически, да и то лишь тогда, когда он, Джон, был очень маленьким и просто не мог что-то запомнить. Образ, который возникал перед его внутренним взором при воспоминании об отце, состоял из отрывочных деталей, о которых говорила мать, причем таких деталей было совсем немного. В общем, Джон своего отца толком не помнил и не знал. О чем он помнил наверняка, так это о чужой поношенной одежде, которую ему приходилось носить, и об объедках, которые он доедал после других людей, набивавших себе животы, когда они с матерью голодали, – объедках, которые, как бы там ни было, являлись для него большой ценностью.

Ночь была теплой и тихой. Стояла гробовая тишина, отчего создавалось впечатление, будто Вселенная замерла в ожидании того, что вот-вот произойдет. Он медленно повернул голову и разглядел силуэт Бадра Хасана, который был немного темнее даже ночного мрака. Бадр сидел, прислонившись к одиноко стоящему дереву, чуть поодаль от того места, где расположились на земле рядом друг с другом Джон Грант и его мать. Затем Джон Грант перевел взгляд на свернувшуюся калачиком Джесси, которая лежала к нему спиной. Ему не было видно, спит она или нет, но лежала она абсолютно неподвижно.

Бадр заставил их отправиться вместе с ним на юг, и они ехали верхом в течение многих часов, в том числе довольно долго после того, как стемнело. Он разрешил им зайти в их дом буквально на несколько минут – только для того, чтобы прихватить с собой одежду и немного еды. Потом он выбрал для них двух пони из числа тех, на которых приехали к их дому теперь уже мертвые воины. Остальных пони он отогнал прочь, громко крича на них, хлопая в ладоши и ударяя по крупу ту из лошадей, которая оказывалась ближе других к нему. Лошади вскоре исчезли из виду, а вместе с ними исчезли и остатки той жизни, которой Джон Грант жил до появления этого великана.