Больше всего ему нравились ужины. Они напоминали детство, когда приходили кузены или друзья семьи, прислугу отпускали и никто не заботился о формальностях. Его мать, сестры или ее подруги готовили спагетти, салат и фасоль. Каждый желающий мог присоединиться к ним на кухне и помочь, а потом все они рассаживались за длинным столом во дворе под виноградом, ужинали и часами разговаривали.

Он не мог вспомнить, что произошло с тем столом. Он помнил смерть родителей, будто это произошло вчера. Они не знали ни Анжелу, ни Пию. Время уменьшило боль потери, и теперь Джино чаще всего вспоминал, насколько привлекательной и эмоциональной была его мать, вспоминал бесконечные разговоры с ней, которые он очень любил.

Таких вечеров больше не было, но каким-то образом оживленные разговоры с Роксаной напоминали ему то время.

И если он иногда подозревал, что она сознательно избегает проводить слишком много времени в его компании, особенно наедине, то благодарил за такую стратегию, так как это спасало его от желания снова поцеловать ее.

Он благодарил ее еще и по другим причинам. Пия почти неделю не устраивала истерик, и у нее появилась подруга — пятилетняя Кьяра, дочь доктора. Думая об этой девочке, Джино даже позвонил свояченице и понял, что у его дочери не было друзей, только дети из респектабельных семей, приглашаемые на официальные вечеринки. Он не слышал и половины из сказанного Лизеттой, так как буквально под окном кабинета начали работать садовники и раздавались голоса Роксаны и Пии. Положив телефонную трубку, он прислушался.

Сначала Пия играла в свои любимые прятки, потом рисовала, затем каталась верхом на плечах Роксаны, а та в это время инструктировала садовников и время от времени поднималась к себе в комнату, чтобы проверить записи.

— А разве лошади могут взбираться по лестнице? — услышал Джино.

— Умные могут.

— Почему же говорят «ехать верхом», если ты сейчас лошадь?

— Я не знаю. Следует говорить «ехать на лошади». Ты можешь цокать языком, Пия? Я устала. Ты слышишь ритм? Попозже мы поиграем в таком же ритме на рояле.

Джино внимательно посмотрел на отчет, лежащий на столе, но буквы вдруг превратились в музыкальные ноты.

Наступила пора обеда.

Спустившись с террасы, он увидел мисс Мэдисон. Садовники уже отправились обедать, а Пия вошла в дом. Роксана бродила по саду, сверяя сделанное садовниками с планом. Большая часть роз была уже посажена, и она проверяла наличие табличек у каждой из них.

Она не видела Джино, и он решил воспользоваться этим, чтобы незаметно понаблюдать за ней. Прошло пятнадцать дней с момента их разговора, но атмосфера между ними в определенные моменты настолько накалялась, что неудивительно, если Роксана избегает его.

На ней были брюки цвета хаки, испачканные на коленях. Те же полоски грязи виднелись на бедрах, о которые она, вероятно, вытирала руки.

Перчатки валялись рядом с посаженным в горшок деревом. Он поднял перчатки и, подойдя к ней, протянул их.

— О, спасибо, я не могла найти их все утро. Где ты их нашел? — Роксана стояла у старой стены сада, чьи ячеистые камни отливали теплым желтым блеском на солнце.

— Они валялись на земле рядом с лимонным деревом, — сказал он. Она взяла перчатки и тут же бросила их в пустую тачку, которая стояла на краю клумбы.

— Они уже не нужны, — она показала ему свои грязные руки.

— Садовники не могли предложить тебе пару своих перчаток? — удивился Джино.

— Их перчатки грязные, как изнутри, так и снаружи. В любом случае я ненавижу перчатки. В них не чувствуешь, что делаешь.

— Чем ты занималась?

— Проверяла глубину лунок, глазела. Мне казалось, что я нахожусь на археологических раскопках, — она вдруг широко улыбнулась. — Мне даже привиделись римские украшения, монеты, черепки горшков, но оказалось, что это просто кость и консервная банка.

— Не повезло, — он приблизился к ней, не в силах сдержаться — слишком много времени думал о Роксане сегодня утром.

— Ты смеешься надо мной, — она отступила назад и наклонила голову, спиной прижимаясь к стене.

— Тебе нравится, когда я шучу? — спросил Джино.

На этот раз рассмеялась только Роксана.

— И как это тебе удалось это понять всего спустя пару недель? — пробормотала она.

— Так это правда? — спросил Джино.

— Да, — она прикусила нижнюю губу, изображая детское раскаяние.

— Ты плохо скрываешь свои мысли и чувства, Роксана.

Они смотрели друг на друга, и ему настолько сильно хотелось поцеловать ее, что он едва дышал. А отчего не сделать это? Они оба свободны и разумны. Его свояченица в последнее время несколько раз советовала ему найти женщину.

Он посмотрел на ее разомкнувшиеся губы. Взгляд ее широко раскрытых глаз стал мягче. Она оттолкнулась от стены, выпрямилась и ждала.

Желание поцеловать ее — теперь, когда Джино знал, что она также хочет этого, — стало сильнее. Он подошел ближе, она снова рассмеялась, в ее потрясающих голубых глазах горел дразнящий огонек.

— Ты в самом деле собираешься это сделать, Джино? Но ведь я вся перепачкана? — тихо спросила она.

— Думаю, я найду выход из положения.

Он шагнул вперед, взял ее за запястья и отвел ее грязные руки в сторону. Прислонив ее к стене, завел свои руки за ее спину, чтобы ей не было больно.

— Ты изобретателен… у тебя всесторонний подход к вопросу, — прошептала она.

— Это хорошо?

— Да, — она продолжала смотреть на его губы.

— Спасибо за комплимент.

— Всегда пожалуйста, Джино.

Они смотрели друг на друга молча, выжидая, дразня. Джино никогда не думал, что взгляд женских глаз, пристально смотрящих на его губы, может быть настолько эротичным.

Никто никого не принуждал, она могла в любой момент увернуться от него. Он чувствовал ее жар, упругость ее бедер и груди, слышал прерывистое дыхание.

Он так сильно желал ее!

Зачем он столько дней притворялся, что ничего к ней не испытывает?

Он припал к ее губам, и она слегка вскрикнула от желания. Роксана пыталась высвободить руки, чтобы обнять Джино, но он не позволял этого, тогда она прильнула к нему.

Вся прогнувшись, она покачивала бедрами, прижимаясь к нему. Дыхание обоих участилось. Он скользнул губами ниже, чувствуя естественную сладость ее кожи.

Джино прикоснулся губами к ее груди, она шумно вздохнула, и он наконец отпустил ее руки.

Тогда Роксана обхватила перепачканными ладонями его лицо и поцеловала с нескрываемым желанием.

Мне наплевать на грязь, подумал он. Я согласен заниматься с ней любовью в грязной луже и быть при этом счастливым. Но разве это я?