Туда добрались не скоро. Московское утро славится тем, что лучше ездить на метро, чем на машине. Но в метро с такими попутчиками – без документов – предпочтительно не соваться. К тому же немало может попасться навстречу людей, которые узнают или самого Текилова, или Ширвани с Нури. Увидят их вместе... Нет, разделить участь Гали Барджоева Ахмат не собирается. Он осторожность не потерял, как Гали. Так глупо, и, главное, на чем попасться? На билетах! Поручить по бездумности мальчишке-«шестерке» купить билеты на поезд... Что может быть несуразнее собственной лени в такой ситуации? Гали всегда был ленив... Любил, чтобы ему приносили готовенькое, чтобы за него дела делали...

Глупость, из-за которой погиб Гали, первоначально показалась провалом всех планов. Но Текилов отлично умел управлять обстоятельствами, отыскивая подходы к любым из них с разных сторон. И в этот раз он опять с обстоятельствами справился, только слегка подкорректировав предыдущий план.

Ахмат не Гали, он поведет себя иначе. Он опытнее, он хорошо представляет себе ситуацию. И потому предпочитает потерять время в автомобильных пробках, чем положиться на случайность. К тому же не бросать же чужую машину посреди города. Потом ее не найдешь, даже такую старенькую...

Сначала, уже около дома, Ахмат остановился рядом с магазином.

– Денег совсем нет? – спросил с небольшим укором, продолжая играть прежнюю роль. Он человек небогатый. Был бы богатый, не на такой бы машине ездил.

– Совсем. Гали забрал. Сказал, так спокойнее будет, так мы никуда не денемся.

Текилов сделал вид, что не заметил прокола Ширвани. А прокол очевиден. Почему забрал деньги Гали? Что значит – «никуда не денетесь»? Да, для оперативной работы бесхитростный тракторист годится мало. И приходится удивляться, что он, даже при всех подсказках Ахмата, переданных посторонними, до сестры добрался и умудрился освободить ее...

Как умудрился освободить – это Ахмат знает с чужих слов. Сам он предпочитал у места основного события не появляться, хотя и очень хотелось проконтролировать действия деревенского неумехи. По слухам, Ахмат знал, что сначала вдов «выводят», как собак, на прогулку. В Москву. Чтобы они привыкли к русской столице и чувствовали себя свободно на улицах. Не шарахались от непривычного, не привлекали к себе внимания. Обычно таких прогулок совершалось от трех до шести, в зависимости от «дикости» самих «вдов». Гуляли в местах, где предстояло действовать, чтобы можно было там ориентироваться. И Ахмат постарался, чтобы этот слух дошел до ушей Ширвани. Слух дошел. Деревенщина начал действовать.

Но он побоялся взять в руки оружие, хотя Гали предлагал ему пистолет. Тракторист никогда не воевал. И потому вооружился вместо пистолета или ножа куском водопроводной трубы. Длиной в полметра. И ударил сопровождающего сзади по голове. Тот упал. А Ширвани схватил сестру за руку и побежал вместе с ней. И не видел, что сопровождающий после тяжеленного удара встал на колени и посмотрел им вслед. И узнал неуклюжую, косолапую фигуру тракториста, которого сам когда-то, когда увозили Нури из родной деревни, ударил прикладом в лоб, чтобы не мешался.

Тогда и начался поиск. Боевики зашевелились, забегали. Под угрозу провала встала вся сеть. Самое первое в таком поиске – опрос всех членов диаспоры. И своей, и дружественных. Мальчик-«шестерка», которого Гали послал в кассы за билетами, встретил друга. Друг звал с собой. Мальчик-«шестерка» сослался на дела. Обещал присоединиться позже, когда купит два билета. Так вышли на Гали.

Характер льва и родственные отношения не позволили тому сразу сдать людей, обратившихся к нему за помощью. Говорил, что они уже уехали. Как они могли уехать? – спрашивали его и совали под нос документы вместе с билетами.

И снова били.

Его сильно били. Потом хотели оставить жить до утра, потому что утром должен был приехать человек, которому Гали не посмеет отказать. Человек с авторитетом. Гали до утра не дожил, и сейчас его, наверное, уже закопали где-нибудь в подмосковном лесу. А Ахмату пришлось приложить много усилий, чтобы узнать положение вещей. Его действия могли насторожить Умара Ажигова, потому что пропало два человека из верных его помощников. И потому труп одного из пропавших Ахмат велел выбросить в лесополосе в черте города. Чтобы нашелся быстрее. Такая находка подтвердила бы версию о какой-то вражде, но отмела бы версию о вмешательстве спецслужб. Вражды Умар не испугается. Кровников у него так много, что он давно привык к их существованию и к своей постоянной настороженности из-за этого.

Может ли он заподозрить здесь присутствие и участие Ахмата Текилова? Едва ли. Нет причин так думать, когда налицо одна и весьма ясная версия: брат похитил сестру и сопротивляется с силой, которой никто не ожидал от него – деревенского дурачка, тугодума, не способного муху убить.

А ведь этот брат и в самом деле, наверное, такой, раз не пожелал взять у Гали пистолет. Один Ширвани, конечно, пропадет. Попусту пропадет, без смысла. Слишком он не приспособлен к активной и жесткой, жестокой жизни. И сестру погубит. На простой вещи прокалывается, выдает себя с потрохами. Значит, следует следить за ним внимательно.

– Подождите здесь, – сказал Ахмат с демонстративным вздохом доброго и слегка усталого человека и вышел из машины.

Вернулся он через десять минут с полным пластиковым пакетом. Набрал еды, чтобы его гости не сидели голодными и не вздумали на улицу выйти в его отсутствие. Потом подкатил прямо к подъезду. В доме живет несколько азербайджанских семей. Конечно, это не чеченцы, но между собой они поддерживают хорошие союзнические отношения. Им тоже не надо видеть, кого привез Текилов. И Ахмат некоторое время сидел, вызывая недоумение пассажиров, присматривался к своему двору. Ждал, пока уйдет куда-нибудь пожилая женщина-азербайджанка, гуляющая с ребенком. Но это ожидание могло продлиться несколько часов. Пришлось рисковать.

– Пошли... – сказал наконец. – Быстро...

Он открыл подъездную дверь ключом, вызвал лифт. Чуть не молился, чтобы никто не пришел одновременно с ним. Никто не пришел. Дальше дело обстояло проще. Нужный этаж. Металлическая дверь. В квартире жарко. До обеда солнце светит в окна с одной стороны, после обеда с другой. И всегда здесь солнечно.

– Хороший у тебя дом! – сказал Ширвани, подходя к окну. Из окна с этой стороны открывается вид на реку. Для деревенского жителя это самый лучший вид Москвы.

– Ремонт надо делать, да все руки не доходят... – вздохнул Ахмат. – Но жить здесь можно. Я пока в другом месте живу. Вы меня не стесните. Холодильник выключен. Надо включить. Вот продукты. Располагайтесь, отдыхайте. Я вечером заеду, подумаю, как нам быть.

Надо найти какой-то подход к Ширвани. Такой подход, чтобы не спугнуть его. Одно дело ударить трубой человека, пусть и боевика, который тебя когда-то прикладом в лоб саданул. За такое тебя только уважать будут. Совсем другое дело пусть и не самому, но причинить боевикам вред, сорвать все их планы. Тогда уже и домой показаться нельзя будет. Ширвани прост. Он не понимает, что и сейчас ему уже нельзя показываться домой. Что туда позвонили, там ждут, и он даже от вокзала отойти не сможет далеко, как окажется в руках людей Умара Ажигова. И сестра опять поедет в Москву, предварительно, скорее всего, повторив подготовку в батальоне. Должно быть, по сильно укороченной программе. Это повторение необходимо для того, чтобы наркотическое состояние не проходило совсем. Сейчас оно проходит. Разрывается периодичность. Потому и не слушаются ноги. А скоро у Нури может начаться настоящая ломка. Хотя ломка, скорее всего, уже прошла в том домике на берегу. Брат наркотики не даст. Он их и достать со своей простотой не сумеет. И не на что ему их купить.