и невредимым, он перевел взгляд на другую часть картины, где из глаза поменьше неожиданно торчал кирзовый сапог, с которого стекала вниз темная жидкость неизвестной природы. Завершала композицию грязная лужа с размытыми границами, растекающаяся в правом нижнем углу.

«Визуализация» – лаконично гласила табличка рядом.

«Не понял», – так же лаконично пронеслось в голове Ивана.

Отступив назад, юноша сделал попытку охватить взором весь формат целиком в надежде все-таки уловить глубинный смысл произведения. Меняя угол восприятия, он медленно наклонил голову вправо, затем влево; но все усилия поймать завуалированный посыл автора, не увенчались успехом.

Иван сознательно не взял на входе аудиогид, который непременно разъяснил бы, как нужно трактовать ту или иную работу – молодой человек не нуждался в чужой трактовке, а высокопарные разглагольствования экскурсоводов, отрабатывающих свои деньги, его и вовсе не интересовали. Полагаясь только на свои личные впечатления, он всегда предпочитал делать собственные, независимые выводы. И в данный момент они были неутешительны, а вернее, Иван пребывал в некоторой растерянности. Он пока не был способен точно выразить свое отношение к окружающим его работам, но заранее определенно знал, что его восприятие совершенно не совпадает с хвалебными дифирамбами аудиогида.

Одолев большую часть экспозиции, молодой человек с каждым шагом укреплялся в осознании того, что современное искусство переживает острую фазу какой-то болезни – по крайней мере, основная масса увиденных работ являлась плодом фантазии явно нездоровых людей.

Здесь царила мерзость. Кровь, фекалии, гениталии, обрубки тел и срезы органов – все самое отвратительное или постыдное зачем-то выставлялось напоказ, намеренно обнажалось, выворачивалось наизнанку, нещадно педалировалось. Уродства всех мастей, физиологические отверстия людей и животных невообразимых форм и размеров, в искаженных ракурсах и перспективах, наполняли залы выставки. Мрачные или напротив, шокирующе-яркие тона окончательно дезориентировали посетителей, что читалось практически на всех лицах вокруг. Весь этот разгул безумия эффектно именовался непонятным термином «концептуальное искусство» и активно рекламировался красочными билбордами по всему городу.

Удивительно то, что работы странноватых личностей наверняка прошли скурпулезный отбор уважаемых экспертов. Иван отнюдь не был ханжой, но даже ему, представителю поколения, свободного от комплексов, становилось не по себе в окружении низкопробных вещей, претендующих на глубокомыслие.

Двигаясь дальше, молодой человек продолжал внимательно вглядываться в каждую работу. Он все еще сохранял надежду понять, какие мысли тот или иной автор силился донести до зрителя. Открытый для любого посыла, Иван ждал, когда же хоть какая-нибудь струна откликнется в его душе…Он был согласен даже на полструны…

Разумеется, юноша делал скидку на то, что современное искусство не призвано показывать консервативную графическую красоту, а скорее, направлено на вызов человеческих эмоций, на оценку и принятие индивидуальных скрытых комплексов, а иногда и на препарирование детских страхов…И он готов был подробно смаковать каждый штрих, неспешно пропускать его через себя, прислушиваясь, в какой момент отзовется подсознание и что именно послужит триггером к изменению внутреннего состояния.

Однако вокруг кричали о себе пустые, бессмысленные работы, вызывающие лишь отвращение, а порой и банальную потерю аппетита.

Сумасшедшие галлюциногенные изображения нагоняли негатив, сбивая с толку. С каждым шагом росло ощущение, что люди с проблемной психикой, вместо посещения доктора и принятия необходимых медикаментов, наперегонки ринулись к холстам. Иван вполне допускал, что подобная терапия полезна при лечении определенных расстройств… «Но причем тут «искусство» – мысленно вопрошал он, – и зачем это выставлять на всеобщее обозрение?!»

Риторический вопрос преследовал юношу по мере того, как он менял дислокацию, ускорив шаг возле полотна с растоптанной банкой из-под энергетика, смачно удобренной мочой. Дальше следовал огрызок яблока, вполне натуралистично изображенный, но при этом мирно торчащий из человеческого сфинктера.

Категорически отказываясь искать глубоко сокрытый смысл в изображении клубка лоснящихся опарышей, увлеченных поеданием некоей субстанции (страшно было даже предположить, какой именно), Иван шагнул, наконец, в ярко освещенный зал, свободный от картин. В первую минуту показалось, что появилась возможность немного передохнуть, систематизировав впечатления. Но не тут-то было…

Здесь Ивана ждала мусорная куча, высокой горой наваленная посередине.

Помойка оказалась инсталляцией, копирующей сотни подобных проектов и отличающейся от других лишь содержанием, а именно наполнением, которое предлагалось детально изучить.

Несмотря на вечерний час, посетителей было немного: в основном молодежь, своим видом смахивающая на студентов творческих ВУЗов, или гости столицы, случайно поддавшиеся громкой рекламе и теперь растерянно бродившие по залам с неподдельным ужасом в глазах.

Иван усмехнулся.

«При входе стоило бы раздавать непромокаемые пакеты, как в самолете. – пустив в ход чувство юмора, подумал он. – На случай, если кто-нибудь, сильно впечатлительный, не сможет сдержаться!»

Молодому человеку всегда была интересна реакция публики в подобных местах – он сравнивал ее со своей, просто из любопытства. Вот и сейчас, ненавязчиво вглядываясь в лица «друзей по несчастью», он чувствовал всеобщую солидарность в неприятии предлагаемой «культурной пищи».

Словно в подтверждение своих мыслей он услышал диалог молодой парочки, остановившейся неподалеку.

– Фигня какая-то! – вполголоса проговорила девушка, тряхнув сильно отросшими дредами. – Разве так нужно бороться с загрязнением окружающей среды?! Или что они имели в виду?

Парень с кольцами в бровях махнул рукой, густо покрытой цветными татуировками, и откашлялся.

– У нас под Самарой за каждым поворотом найдешь что-нибудь подобное, а то и побольше размером,. – проговорил он. – Люди прекрасно все видят, ходят мимо и ежедневно добавляют туда что-нибудь от себя! А все почему? Да потому, что не хватает контейнеров для мусора, или стоят они не в тех местах, или слишком дорого их поставить!

– Правильно! – воскликнула девушка. Из-под дред появились напрочь проколотые уши с туннелями в мочках. – Так это вопрос к власти в первую очередь, а не ко мне! Нужна пропаганда, активная социальная реклама! Конечно, не все население сознательно, но воспитать можно любого! Кнутом и пряником! Научились же пристегиваться за рулем!

– Точно, нужна идеология, – отозвался парень. – В цивилизованных странах давно сортируют мусор; используют для жизни – вырабатывают энергию или насыпают целые острова! А чем мы хуже? Всего-то нужно построить нормальные заводы по переработке – вчера загуглил свалку под Нижним Новгородом, видную из космоса – это же позор для государства! А сколько таких по всей стране!

Девушка продолжала горячиться:

– Такую кучу следует высыпать перед администрацией каждого населенного пункта, чтобы они озаботились проблемой, а нормальные люди готовы и раздельно собирать мусор, вы только организуйте! – все громче звучал ее голос. – А здесь-то зачем насыпать?

Парень хмыкнул.

– Все просто – здесь требовалось сдать площадь! – уверенно пояснил он. – Они готовы завалить свои квадратные метры любым «шлаком», лишь бы заработать. Ты же видела «произведения» в предыдущих залах! Какое там искусство – просто бизнес! – резюмировал неформал.

Ставший случайным свидетелем