«Косоминумхум куя иль-Израэлеен, – процедила сквозь зубы Лайла, откинувшись на спинку сиденья и уставившись в потолок. – Хреновы израильтяне».

Прошло двадцать минут, а пробка не сдвинулась и на метр. Лайла вылезла из машины, оставив дверь распахнутой, и принялась хмуро расхаживать взад-вперед, разминая затекшие ноги. Затем достала из салона цифровой «Никон».

– Будьте осторожней, – предупредил ее шофер Камель. Он успел прикорнуть, положив голову на руль. – Забыли, чем закончились съемки в прошлый раз?

Да, в прошлый раз израильтяне вволю поиздевались над ней. Сначала отобрали фотоаппарат, потом не меньше часа курочили машину, а под конец обшарили вплоть до нижнего белья и саму Лайлу.

– Я буду осторожна. Поверь мне.

Водитель покосился на нее большими карими глазами.

– Мисс Мадани, вы меньше всех, кого я знаю, заслуживаете доверия. На лице у вас написано одно, а…

– …а глаза говорят совершенно иное, – резким голосом закончила она. – Сколько еще раз я от тебя это буду слышать?

Лайла вздохнула, окинув Камеля раздраженным взглядом. Какое-то время они молча смотрели в глаза друг другу, потом, нагнув голову, журналистка надела на шею фотоаппарат и уверенной походкой направилась через узкие зазоры между рядами машин к пункту досмотра.

Они выехали из Иерусалима накануне поздно вечером, чтобы собрать информацию о палестинском коллаборационисте – его тело было найдено в городском фонтане в центре Рамаллы. Сюжет очень удачно вплетался в серию статей о коллаборационистах, которую Лайла печатала в «Гардиан». Расследование заняло всего пару часов, но, пока они были в Рамалле, в Тель-Авиве совершила очередной теракт группировка аль-Мулатхама – на сей раз на свадьбе, – и израильские спецслужбы перекрыли въезд с Западного берега. В итоге Лайле пришлось заночевать в доме приятеля по университету, в то время как вертолет «Апач» расстреливал административные здания Палестинской автономии, и так уже полуразрушенные после предыдущего налета израильской авиации.

Впрочем, задержка оказалась небесполезной. Лайла поговорила с юным расхитителем древностей и даже добилась интервью у Марсуди – одного из лидеров первой Интифады и восходящей звезды палестинской политики. Собеседник оказался человеком с мощной харизмой. Молодой, энергичный, обаятельный, с густой копной иссиня-черных волос и клетчатой куфией[16]вокруг шеи, он щедро сыпал хлесткими афоризмами. Но сейчас Лайле не терпелось поскорее вернуться в Иерусалим. Утром информационные агентства сообщили, что «Воины Давида» захватили здание в Старом городе – такое громкое событие она не могла пропустить. Кроме того, Лайла уже на неделю задерживала обещанный материал о недоедании среди палестинских детей. Больше всего на свете ей хотелось попасть в свою квартиру и принять душ – израильские солдаты перекрыли в Рамалле водоснабжение, и она не могла нормально помыться с прошлого утра: от рубашки и вельветовых брюк исходил кисловатый запах пота.

Не дойдя двадцати метров до КПП, Лайла остановилась. Водитель нагруженного арбузами пикапа, крича и жестикулируя, пытался убедить постового пропустить его, но тот смотрел на шофера непроницаемыми глазами сквозь прозрачное забрало каски и монотонно повторял одно и то же слово на арабском: «Иджимиа » – «Назад». По ту сторону заставы также скопилось изрядное количество машин, хотя и меньше, чем здесь, в направлении Иерусалима. Слева от Лайлы, беспомощно мигая, застряла машина «скорой помощи» Красного Креста.

Лет десять, если не больше, она описывала подобные сцены в своих статьях для ведущих арабских и английских изданий – «Гардиан», «Аль-Ахрам», «Палестиниан тайме», «Нью интернэшиалист» и многих других. Когда после случившейся с отцом трагедии ей пришлось вернуться из Англии, нелегко было утвердиться на новом месте, заслужить доброе имя. Однако с годами ее неутомимая, страстная деятельность на журналистском поприще принесла желанные плоды: палестинцы уважали Лайлу, признали своей. Не все, конечно; находились и такие несгибаемые скептики, как Камель, однако они были в меньшинстве. Людей подкупала непоколебимость, с которой Лайла на протяжении многих лет выступала в защиту независимой Палестины. В народе ее прозвали «ассадика » – «правдолюбивая». С израильской стороны эпитеты в ее адрес были куда менее восторженными. «Лгунья», «антисемитка», «террористка», «настырная тварь» – вот, пожалуй, наиболее «взвешенные» характеристики, которых удостоила ее израильская общественность.

Лайла вынула из кармана пластинку жвачки и бросила в рот. «Подойти к этим чурбанам и помахать у них перед носом журналистским удостоверением? Вдруг поможет?» – спрашивала себя Лайла, глядя, как солдаты одну за другой заворачивают машины с палестинской стороны. Но дрожь асфальта под ногами вмиг вернула ее на землю: по обочине шоссе, зловеще грохоча, ползли танки «меркава» с развевающимися по ветру бело-синими флагами на башнях. Какая им, к черту, разница, есть у человека журналистское удостоверение или нет? Она палестинка, и точка.

– Косоминумхум кул иль-Израэлеен , – чуть слышно произнесла Лайла и пошла обратно.

Луксор

Среди многочисленных привычек доктора Ибрагима Анвара, главного патологоанатома Луксорского госпиталя, особое недовольство коллег вызывала страсть к домино, или, как он сам именовал любимое занятие, «настольной игре богов». Приоритет сей увлекательной забавы по отношению к трудовым будням не подлежал для него никакому сомнению; не стало исключением и дело Янсена. Предварительно осмотрев труп, Анвар, вместо того чтобы тотчас произвести вскрытие, на что безосновательно надеялся Халифа, распорядился отвезти тело в главный морг Луксора, а сам благополучно отправился на междепартаментский турнир – разумеется, по домино. Поэтому был почти полдень, когда Халифа услышал по телефону горделивый голос доктора, возвестившего, что протокол вскрытия готов.

– Ага, вовремя, – холодно обронил инспектор, сердито заталкивая пятнадцатую по счету сигарету задень в забитую окурками пепельницу. – Я рассчитывал получить его вчера вечером.

– Терпение – это добродетель, которая всегда вознаграждается, – довольно хихикая, ответил Анвар. – Случай, кстати, любопытный. Я бы сказал, головоломный… А, прекрасно! Спасибо, красавица, – игриво произнес он кому-то и снова обратился к инспектору: – Моя секретарша напечатала заключение, можешь забирать. Хотя ты, наверное, очень занят, так что не волнуйся: я пришлю его тебе.

– Лучше я сам приеду, – мрачно буркнул Халифа, на собственном опыте знавший, сколько дней можно ждать почту от Анвара. – Скажи одно: это произошло случайно или умышленно?

– О, несомненно, умышленно! – кокетливо воскликнул патологоанатом. – Только, вероятно, не так, как ты думаешь.

– Что ты крутишь-то?

– Не я кручу, а история такая… запутанная. Да еще и с колючим концом. Приезжай, и сам все узнаешь. Но могу заранее сказать – на сей раз Анвар превзошел самого себя, ты в этом убедишься.