Он жадно шарил по моему телу руками, но под платье пока не забрался. Целовал соленые от слез щеки.

— Дурочка, ну чего ты боишься?! Я ведь все для тебя сделаю! Все! Только попроси! — лихорадочно шептал. — С ума по тебе схожу, как увидел, так и думать ни о ком больше не получается, — впился в мои губы жадным поцелуем. — Сладкая, какая же ты сладкая. Ну что не так, скажи? Чем я тебе нехорош? — осыпал мои скулы лихорадочными поцелуями и удерживал мои руки, не давая колотить его по плечам.

— Боюсь я тебя! — наконец, выкрикнула я, и он замер. Грудь его ходила ходуном, но он все же остановился, то ли соображая, что я такое сказала, то ли и правда прислушиваясь. Я же принялась нести полную чушь, которая только приходила в голову: — Бородищи твоей боюсь! Зарос так, что лица не видно! А она у тебя вон какая жесткая и колючая. Ты с ней совсем страшный! Сам ты всем хорош, а бороды твоей боюсь!

Что я несла?! Но одно я понимала точно: если буду ему сейчас про разницу во взглядах на жизнь втирать, он меня не поймет.

— Значит, бороды боишься? — наконец, переспросил, явно сдерживаясь изо всех си.

— Д-да... — ответила, с испугом глядя ему в глаза.

Он со всей силы саданул кулаком по забору совсем рядом с моей головой. Сердце ушло куда-то в пятки, я зажмурилась, готовясь к. да даже не знала к чему. Просто было дико страшно!

— Хор-р-рошо! — прорычал, беря меня пятерней за горло и чуть сжимая. — Сбрею я для тебя эту спрутову бороду! — и буквально вывалился из калитки, широкими шагами устремившись прочь.

Меня ноги после такого потрясения не держали, и я села прямо там, где стояла.

И в чем смысл сегодняшней отсрочки? Завтра ведь все повторится, только отвертеться будет уже невозможно.

Я уткнулась лицом в колени и разрыдалась. И что мне делать? Можно, конечно, подхватиться и бежать, куда глаза глядят. Только не получится — догонит меня Тарак в два счета.

То, что из деревни нужно уходить, я теперь понимала кристально-ясно, даже плакать перестала. Только делать это нужно с умом, иначе этот сумасшедший и правда догонит и второго шанса бежать не оставит. А что будет, когда узнает о моей беременности, мне даже представлять не хотелось. Прибьет в припадке бешенства и поминай, как звали. И ничего ему за это не будет, только и мне уже будет все равно.

Решив для себя хоть что-то, я вытерла щеки и пошла в дом.

***

Уложив Лею спасть — она была напугана, и пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить ребенка, что все хорошо, у дяди Тарака просто был трудный день, вот он и вспылил,

— мы с Лианем сели за стол думать, как быть дальше.

— Что сама-то думаешь? Та же Фаинка только обрадовалась бы такому вниманию.

— Лианем, я же уже все тебе объяснила: не нужен мне этот пират! Что меня ждет с ним? Он же даже не женится. Да и не нужно мне этого. Во что в скором времени превратится моя жизнь? А ваша? Думаете, он зря этот забор возводил? Потом рядом еще дом пристроит и будет у вас тут настоящий пиратский притон, который мы с вами будем лечить и снабжать всеми необходимыми травками. А Лея? Что она будет видеть с самого детства? И это не говоря о моей беременности. Может, прибьет он меня завтра. И разговаривать нам сейчас не о чем.

Я вздохнула и посмотрела на огонек догорающей свечи. Ровный язычок лишь немного трепетал, иногда потрескивая, и тогда пламя скакало из стороны в сторону, норовя потухнуть, но все же выравнивалось и снова освещало вокруг себя ровный круг света.

— Ох, Аника, вот она — наша бабья доля, — с грустью посмотрела на меня Лианем. — Уходить тебе нужно. Все равно жизни здесь тебе не будет. Только надеялась я, что уже после рождения ребеночка и холодов уходить придется, а оно вон как выходит...

— Уходить нужно, — согласилась я. — Только сейчас Тарак не отпустит.

— Не отпустит. Значит, будем ждать, когда отплывет куда-нибудь, а пока будем готовиться. Сама знаешь, ни телеги, ни лошади у меня нет, тут я тебе помочь не смогу, поэтому придется идти пешком.

— А что Лея? — сделала вид, что удивлена, знахарка. — Пусть живет у меня и дальше. Я ее знахарским премудростям обучу. Все у нее хорошо будет.

Оставлять Лею не хотелось страшно. Она ведь мне дочкой стала, без всяких там «но» и «если». Вот только тащить ее с собой в пешее неизведанное путешествие... Лучше уж и правда пусть со знахаркой остается.

— Лианем, но ведь у Леи дар, да и у меня тоже. Неужели с этим нельзя как-то устроиться? Она посмотрела на меня с сочувствием.

— Устроиться-то можно. А в твоем случае с этим в городе проблем не возникнет. Содержанкой тебя с удовольствием возьмет любой дворянин, а за детей, рожденных тобой, заплатит столько, что тебе на всю оставшуюся жизнь денег хватит.

— Т-то есть как содержанкой? Как за детей? — опешила я. — А как же всякие там магические академии?

— Всякие там магические академии стоят много денег полновесным золотом, — с сожалением глядя на меня пояснила знахарка.

— Но ведь. — я усиленно соображала, пытаясь понять местную логику. — Но ведь тогда получается, что государство само отказывается от потенциальных магов, которые могли принести ему пользу!

— С чего ты так решила? — даже удивилась она, но потом вспомнила о том, что я ничего не помню из своего прошлого и пояснила. — Ни от кого корона не отказывается. Сильные маги уже очень давно рождаются практически только среди дворян. У них там такой отбор невест идет, что это и неудивительно. Среди народа если и рождаются дети с магическими способностями, то чаще с такими мизерными, как мои. Если кому-то везет получить от природы больше, то девочка, скорее всего, выходит замуж за какого-нибудь бедного дворянина, укрепляя его род, а себе обеспечивая безбедную жизнь до самой старости. С мальчиками все не так прозрачно, но они тоже в конечном итоге оседают в услужении у власть имущих. Их даже могут отправить учиться в академию, вот только эту науку они отрабатывают всю жизнь.

— Но ведь, по словам, Леи у меня дар гораздо больше вашего?

— Только ты, не будучи замужем, уже успела обрасти детьми и, поверь, ни один дворянин никогда не возьмет в жены девушку с таким пятном на репутации. — Я осеклась, забыв, что еще хотела ей сказать, а Лианем вздохнула: — Вот потому я и говорю, что тебе дорога только в содержанки. Все равно с таким даром тебя обычному ремесленнику не отдадут.

— И что, других дорог у меня нет? — после тягостного молчания спросила я.

— Ну почему же? Ты можешь не признаваться в том, что владеешь магией, или сказать, что она у тебя совсем невелика, как у меня, к примеру. Тогда никто тебя трогать не будет, но жизнь твоя все равно не станет менее простой. Хотя ты можешь назваться вдовицей, тогда отношение к тебе будет гораздо лучше. В деревнях с этим сложнее. Им брачный браслет подавай, а раз нет его, значит — незамужняя. И хоть кол на голове теши!

— Но ведь уровень моего дара могут увидеть и другие маги.